Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

– Не может быть! – заявила Лизка со злостью, глядя на мишень.

Паленый выбил сорок шесть очков.

– Может, красотуля ты наша, может, – сказал Ник и заржал. – Домой, в именье, к нянькам, мамкам, куклам! – с пафосом процитировал он какой-то стишок. – Увы, Лизок, ты женщина – и этим все сказано.

– Хамло! – отрезала Лизка – и рассмеялась; похоже, она была незлопамятной. – Держи, хитрован, – сунула она в руку Паленого тысячу долларов. – И больше ты на мякине меня не проведешь.

– Бросаю на кон две "штуки"! – заявил Ник. – Будем стреляться или как? – небрежно спросил он Паленого, видимо, заранее предполагая, что тот откажется.

– Будем, – спокойно ответил Паленый.

Он уже почти протрезвел и чувствовал, что его сердце стало холодным как ледышка. Паленый вдруг понял, что в таком состоянии может, не задумываясь, пустить пулю в человека. Это было для него ново, но он оставил анализ своих чувств на потом.

Ник проиграл по всем статьям. Его подвело излишнее волнение, хотя он и хорохорился, изображая из себя ковбоя. Результат Ника – сорок два очка – был более чем скромным.

Паленый не стал свирепствовать. Зная суммарный итог соперника, он без особого напряжения выбил сорок пять очков. Пряча деньги в карман, Паленый примирительно сказал:

– Не переживай. Ты стреляешь лучше меня, это точно. Просто я меньше выпил.

– Ни фига! – с горячностью воскликнул Ник. – Не нужно нам ля-ля. Или – или. Извини, брат, но задета моя мужская гордость. Ставлю пять "косых". Отвечаешь?

– Может, не надо, Ник? – неожиданно вмешалась Анна Григорьевна. – Пора за стол.

– Что, жим-жим? Или у вас дела идут плохо?

– Да ну тебя!.. – Анна Григорьевна досадливо махнула рукой и отошла на задний план.

– Алекс, кредит тебе открыт, – осклабился Ник. – Твое слово.

– Мне не хочется, чтобы меня считали трусом, – ответил Паленый. – Я согласен.

– Но теперь ты будешь стрелять первым.

– Мне все равно…

Таким сосредоточенным Паленый себя не помнил. Он словно слился с винтовкой. Каждую пулю он провожал мысленно, представляя, как она вгрызается в самый центр мишени.

Когда он закончил стрельбу, гости притихли как по команде. У Виленчика был бинокль, который принесла Анна Григорьевна, и все мгновенно поняли его красноречивую фразу:

– Полный абзац!

– Не верю! – вскричал Ник.

Принесли мишень. Все пули легли в "десятку".

– Мать твою… – пробормотал ошеломленный Жорж; он даже уронил от удивления стакан с виски.

– Или я сплю, – поддержал его Семен Маркович.

– Так кому нужно в имение? – ехидно поинтересовалась Лизка у обескураженного Ника. – К нянькам и куклам?

– Я еще не использовал свой шанс, – хмуро ответил Ник.

Но по тому, как он становился на огневой рубеж, все сразу поняли, что Ник уже проиграл. Так оно и получилось. Ник еле-еле натянул сорок четыре очка.

– Алекс, ты скотина, – заявил он, отдавая деньги.

– Спасибо на добром слове, – с легкой душой ответил Паленый.

– Нет, ну надо же столько лет притворяться, что кроме хрена никакого другого оружия в руках не держал. Никогда тебе этого не прощу!

– Забери свои бабки обратно, – великодушно сказал расслабившийся Паленый, решив, что ему хватит и тех, что он выиграл у Лизки.

– Э-э, нет, шалишь, парнишка. Долги нужно отдавать. Это главный принцип бизнеса и я свято его придерживаюсь.

– Тогда извини…

– Никаких извинений! Пока не выпьешь со мной стакан водки, я не успокоюсь.

Он по-дружески обнял Паленого за плечи и тихо шепнул ему на ухо:

– Оказывается, амнезия – не такая уж плохая штука. Интересно, что ты еще вспомнишь?

Паленый так и не нашелся, что ему ответить.

В воскресенье Паленый остался один. Все куда-то уехали с утра пораньше. Но охрана попрежнему была настороже, и когда Паленый вышел на прогулку, не спускала с него глаз.

Он неторопливо прохаживался по дорожкам и вспоминал вчерашний день и веселую компанию.

Странные люди… Это определение пришло на ум само собой. Они показались ему вполне симпатичными (за исключением "бульдога"), но какими-то не такими.

Конечно, его познания окружающего мира и человеческих взаимоотношений были весьма примитивными и скудными. А богачей он вообще до этого не видел, разве что их машины с бельмами тонированных стекол, которые могли сбить бомжа и даже не остановиться.

Но больше всего Паленого заинтриговал "бульдог". Он узнал у Лизки, что его фамилия Щуров. На вопрос, что он собой представляет, Лизка скривилась, как от зубной боли, и ответила весьма неопределенным жестом, изображающим движение маятника метронома – туда-сюда, тик-так.