Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

Когда Анна Григорьевна послала его в гардеробную, он уже знал, что наденет. Как приметил Паленый в записях тусовок, одежда Князева не отличалась большим разнообразием. В основном он носил один и тот же костюм.

Так иногда бывает. Сила привычки нередко преобладает над здравым смыслом и возможностями. В основном это относится к мужчинам.

Во всем, что касается одежды, они очень консервативны и с большой неохотой расстаются с любимым костюмом, который, как им кажется, самый удобный и лучший из всех остальных.

Паленый нашел этот костюм. В отличие от других, практически новых, он был изрядно поношен, но все еще имел вполне презентабельный вид. Отыскал Паленый и любимый галстук Князева.

Когда он, уже одетый, показался на глаза Анне Григорьевне, она невольно сделала шаг назад. В ее глазах Паленый заметил удивление, смешанное с испугом. Ее явно что-то потрясло.

– Я готов, – сказал он и улыбнулся, как Князев – во весь рот.

Похоже, улыбка совсем добила Анну Григорьевну. Она лишь кивнула в ответ и быстро скрылась в одной из комнат. Но уже через две-три минуты вышла и сказала:

– Я попрошу тебя об одном одолжении…

– Нет вопросов, – бодро откликнулся Паленый. – Говори.

– Ты выйдешь к гостям, когда я скажу. Мне хочется сделать им сюрприз.

– Сюрприз?..

– Дело в том, что пока никто из них не знает о твоем возвращении. Я посчитала, что до поры, до времени так будет лучше… для тебя.

– Почему?

– Начнутся телефонные звонки, визиты… а ты пока еще не готов выйти в свет. Не так ли?

– Ты права, – с отменным спокойствием ответил Паленый, хотя у него на кончике языка давно вертелось несколько неприятных вопросов к дражайшей "половине".

Например, с какой стати его так бдительно стерегут, словно он узник.

– Значит, договорились?

– Как скажешь, Анетт, – безмятежно улыбнувшись, ответил Паленый.

И опять попадание было прямо в яблочко. Анна Григорьевна побледнела и поторопилась удалиться.

Просматривая запись, Паленый, кроме всего прочего, старательно запоминал обороты речи Князева и разные словечки, которые обычно в ходу среди членов семьи. Это как бы своеобразные семейные пароли. Чаще всего Князев называл свою супругу именно так – Анетт.

Паленый насчитал двенадцать человек – шестерых женщин и пятерых мужчин. Как и говорила Анна Григорьевна, все они были в костюмах, а дамы – в шляпках.

"Маются дурью… – злобно подумал Паленый. – Изображают из себя высший свет. Голубая кровь… мать их…"

Пока готовилось мясо на решетке, гости развлекались тем, что поглощали в приличных дозах горячительные напитки, закусывая салатами и канапе, и болтали о всякой всячине, чинно расхаживая по дорожкам.

Паленый внимательно вглядывался в их лица. Некоторых он уже видел, просматривая кассету. Но были и незнакомые ему. Особенно Паленому не понравился один из мужчин – невысокого роста, коренастый, с лицом недокормленного бульдога.

Он все время пытался изобразить приятную улыбку, но от его оскала тянуло могилой. Точно какой-нибудь местный мафиозо, подумал Паленый. Наверное, начинал с рэкета, а затем, не без помощи высокопоставленной "крыши", выбился в "люди".

Время выхода Паленого на сцену пришло спустя час после приезда гостей.

– Пойдем, – сказала Анна Григорьевна; она явно нервничала.

Анна Григорьевна зашла в комнату в тот момент, когда он уже совсем измаялся в ожидании предстоящего "концерта". Чтоб им всем было пусто, с ненавистью думал Паленый. Он совсем не представлял, как ему вести себя в этой компании.

– Может, мне надеть маску для пущего эффекта? – съязвил Паленый.

– Не сердись. Так надо.

– Тебе видней…

Появления "Князева" произвело настоящий фурор. Поначалу все застыли, будто их столбняк хватил. Особенно поразился "бульдог". Он даже не устоял на ногах, грузно ухнул на плетеный из лозы стул. Его физиономия в один момент стала багровой. Создавалось впечатление, что "бульдога" поразил апоплексический удар.

Быстрее всех опомнился молодой рослый мужчина; он прибыл на пару со смазливой девицей, которая явно не была его женой. Это было заметно по многим нюансам поведения этой пары.

– Алекс! Ты ли это, мой друг!?

Фраза была чересчур театральной, но радость мужчины казалась совершенно искренней. Он бросился к Паленому и заключил его в свои объятия.

– Где ты был? – спросил он, когда закончился его с виду искренний порыв. – Мы, грешным делом, думали, что… В общем, понятно. Слушай, ты чего такой заторможенный? Или не рад нашей встрече?