Сергей Кулаков - Курильская обойма

– Как тебя зовут? – прошептала японка.

От ее шепота у Наташи зашевелились волосы.

– Наташа, – громко сказала она. – А тебя?

Японка усмехнулась, тускло блеснуло лезвие ножа.

– Сэй, – не то шепот, не то свист.

– Красивое имя, – кивнула Наташа. – Вот и познакомились. Давно пора. Нам, девчонкам, надо держаться вместе.

Сэй молчала, с прежней людоедской улыбкой глядя на нее.

«Только не молчи, – сказала себе Наташа, – говори с этой сумасшедшей».

– Послушай, Сэй. Я не понимаю, зачем вы со мной столько возитесь. Мне нет дела до ваших игр. Ссадите меня на берег, и я о вас тут же забуду.

Молчание. Жуткая улыбочка. Блеск ножа.

– У тебя милый кулончик, – сказала Наташа, имея в виду висящую на шее Сэй фигурку человека, вырезанную с большим искусством из моржового клыка. – Это что, нэцкэ? Не дашь поносить?

Внезапно Сэй в одну секунду схватила ее за волосы, рывком свалила на пол и села на нее верхом. Наташа почувствовала, как ее клещами сдавливают жесткие колени, и забилась в тщетных попытках высвободиться.

Сэй низко склонилась над ней, щекоча лицо свисшими прямыми прядями.

– Сука, – выдохнула Наташа. – Чего пристала?! А ну, слезь с меня.

Сэй сжала ей пальцами рот так, что затрещали зубы. Потом медленно разрезала ножом майку, перемычку бюстгальтера, обнажила вздрагивающие груди, чему-то засмеялась. Приложила холодное лезвие ножа к соску, пощекотала, наблюдая, как он увеличивается в размерах и твердеет. Губы Сэй раздвинулись в улыбке – и от этой улыбки Наташа забилась, как в лихорадке. Сэй нахмурилась, приставила кончик ножа к веку, надавила.

– Молтшши-и, – прошипела она.

Наташа инстинктивно зажмурилась, мыча от боли и ужаса. Господи, если ты есть, избавь меня от этой твари!

– Сэй! – послышался резкий окрик.

Давление стальных колен ослабло. Сэй неторопливо слезла со своей жертвы, вышла из отсека.

Наташа ворочалась, пытаясь подняться, всхлипывала. Вошел Одзаки, рывком поднял ее на ноги, оправил разрезанную одежду, посадил в угол.

Сэй с прежней улыбочкой смотрела на Наташу.

Одзаки вышел, запер дверь, что-то резко сказал сестре. Та засмеялась, затем голоса затихли и пропали.

В эту ночь Наташа больше не уснула. Только закрывала глаза – видела вампирские клычки и блеск узкого клинка перед самыми зрачками. До этого она держалась довольно мужественно, но после посещения Сэй почувствовала, как внутри что-то начинает мелко вибрировать, стоит ей услышать какой-то неясный звук.

Время шло медленно. Наташу дважды покормили, дали попить. Руки развязали, но дальше отсека не пустили. Вместо уборной приспособили ведро, накрытое фанерой. Было противно и страшно. Казалось, что ей навсегда суждено остаться в этом железном ящике.

Но через какое-то время за ней пришли. Услыхав шаги, Наташа, забывшись коротким сном, подхватилась, запахивая на груди майку… Шаги были тяжелые, мужские, и это несколько ее успокоило.

Как оказалось, прежде времени.

Ей вновь связали руки, нахлобучили на голову глухой мешок, не забыв завязать тесемки под подбородком, и потащили наверх, по крутым металлическим ступенькам, о которые она в спешке побила все ноги.

Новая пересадка – и очередной трюм. Здесь уже и мешка не снимали, везли так, кулем.

На какой-то рыболовецкой посудине – даже через ткань Наташа слышала густой рыбный запах – они тряслись несколько часов.

Затем двигатель заглох, наверху послышались громкие звуки. Наташе показалось даже, что стреляют. Сердце затрепетало надеждой. Это – свои, сейчас ее освободят.

За ней пришли, но, увы, не «свои». Те же, кто привез ее сюда, подняли и повели по каким-то бесконечным ступенькам и гулким переходам в неизвестность. Испытывая стыд от того, что грудь ее почти обнажена и беспомощно торчит у всех на виду, Наташа слепо волочилась за своими мучителями, мечтая лишь о том, чтобы все это быстрее закончилось.

Наконец они остановились. С нее стянули мешок, развязали руки. Наташа огляделась. Железные стены, крашенные белой краской, железный пол, потолок. Новая клетка, только побольше. В углу составлены штабелем большие ящики – хоть какое разнообразие в интерьере.

Провожатые захлопнули дверь – видно, спешили. Наташа походила по клети, вслушиваясь в звуки. Ничего не слыхать. Как в погребе. А может, и правда погреб?

Увидела не замеченное сразу окошечко под потолком, зарешеченное стальными полосками-жалюзи. Даже не окошко, а так, отдушина. Наверное, ее сунули в какое-то складское помещение. Вон и ящики стоят.