Сергей Кулаков - Надейся только на себя

– Они ничего не знают, – сказал Роман, стараясь говорить спокойно. – Сам посуди: если бы я им сказал про Павлова, они бы раскрутили меня по полной программе и затем наверняка ликвидировали бы. Но вместо этого они вывезли меня за город и бросили в яму. Живым, хотя ты сам знаешь, что отработанный материал всегда идет в расход во избежание проблем. Да и Павлов особо не таится, судя по твоим успехам. Иначе вокруг него было бы создано кольцо охраны, и так просто Раад его разговоры не записал бы.

– Ну да, ну да, – покивал Крохин. – Ты прав. Все верно, им ничего не известно. Еще раз прости.

– Да ладно, – отмахнулся Роман. – Что я, первый раз замужем? Все нормально… Расслабься, майор!

Машин на дороге стало заметно больше. Двигалась военная техника, бэтээры и БМП, повсюду виднелись вооруженные люди.

– Скоро Багдад? – спросил Роман.

– Угу, – односложно откликнулся Крохин, забившись в угол машины и как-то обиженно нахохлившись.

Роман посмотрел на него уже с сочувствием. Зря он, желая отомстить ему за недоверие, поддел его этим «майором» вопреки их договоренности. Парень старается, хочет, чтобы все было как надо. К нему, кстати, Роману Морозову, относится исключительно душевно. Искал его повсюду, метался. Переживал, что подставил под удар. К фээсбэшникам на поклон пошел, хотя трудно найти большее унижение для сотрудника ГРУ. В деревню вот сам примчался, вместо того чтобы послать одного Раада. Устал ведь как собака, почему бы в городе не подождать? Нет, рванул в дорогу. А почему? Переживает. Живой человек потому что. Да и молодой еще, тридцати нет. А его бросили на такой сложный участок работы. Он и мечется, себя не жалея, боясь осрамиться. Его, бедного, пожалеть надо, а не язвить. Стыдно, товарищ капитан, стыдно. Ты-то себя хорошим парнем считаешь, а поступаешь, как последний мудак. Вместо того чтоб спасибо парню сказать – за то, что примчался за тобой по первому зову, обрадовался, что живой, коньяк стал пить за твое здоровье, отпустил до утра дрыхнуть, – ты обиды какие-то на него строишь и подпускаешь мелкие шпильки. Некрасиво, товарищ капитан, не по-нашему как-то.

– Да получишь ты все свои ордена и звания, Антон, не переживай, – сказал Роман, дружески хлопнув Крохина по колену.

– Не в званиях дело, Роман Евгеньевич, – помолчав, сказал Крохин, и Роман уловил в его голосе какие-то грустноватые нотки. – За людей душа болит… Вот ты здесь всего ничего, а сколько уже видел? А я в этой каше варюсь второй год. И больно на все смотреть. Ведь каждый день взрывы, убийства – и конца этому нет. Война только набирает обороты, а дальше будет еще хуже, еще страшнее! Вот что больше всего меня волнует. Хочется помочь людям – люди-то ни в чем не виноваты. Кто-то решает здесь проблемы нефтяного бизнеса, кто-то проблемы власти на Ближнем Востоке, кто-то в Америке и Европе набирает политический вес. Но люди, простые люди, живущие здесь, почему должны от этого страдать?! Не знаю, веришь ли ты мне, но я должен им помочь! Я воспитан так своими родителями и своими учителями. Это не громкие слова. Стоит увидеть искалеченных взрывами детей или караваны беженцев, у которых в глазах стоит животный страх, чтобы почувствовать боль этого народа… А кто-то наживает себе на этом капиталы, жиреет на смертях невинных людей! Сволочи! Ненавижу этих гадов! Живут в роскошных домах, ездят в лимузинах и знать не хотят, что по их вине гибнут тысячи бедняков. Я несправедливость с детства ненавижу! Поэтому пошел после армии в спецслужбы, чтобы иметь возможность реально помогать тем, кто нуждается в защите. И здесь я не просто так, нет. Не за ордена и звания. Если я хоть одного негодяя выведу на чистую воду и тем самым предотвращу новые убийства, я уже буду спокоен, что не зря на этом свете живу… Вот что для меня важнее всего, понимаешь?

Салон на миг осветили фары встречного автомобиля, и в их свете Роман увидел горящие глаза Крохина.

– Понимаю, – ответил негромко Роман, боясь обидеть неверной интонацией чувства человека, открывшего перед ним душу.

– И стыдно, – уже тише продолжил Крохин, словно стесняясь своей откровенности, не принятой среди разведчиков. – Стыдно за нас, за нашу страну. Мы должны помогать этому народу, он всегда был нашим вернейшим другом и союзником. А что вместо этого? Один из наших негодяев продает бандитам оружие, которым будет вестись братоубийственная война. Новые тысячи, если не десятки тысяч убитых и раненых. А он положит в банк круглую сумму на свой счет и будет жировать в безопасном местечке… Не-ет, не будет этого. Я… Мы остановим его! Любой ценой остановим. Иначе грош нам цена – и всей нашей организации в том числе.