Джек Кертис (I) - Банджо

— А ты, наверное, Гэс. Мне Джим говорил о тебе. А я Бесси.

Еще до того, как она начала говорить, Гэс знал, как будет звучать ее голос. В ее огромных, расширенных глазах было нечто неестественное; зрачки казались бездонными колодцами, голос звучал тихо, словно она была в полусне. Гэс вспомнил слова Мориарти и догадался, что она находится под воздействием кокаина. Хотя Гэс прожил в Канзас-Сити всего несколько месяцев, он уже научился распознавать признаки кокаинового кайфа.

Она догадалась, о чем он думает.

— Да, Гэс, ты прав, я сижу на белом порошке. Но это ничего не значит. Что мне оставалось делать? Ведь тебя рядом не было.

— Ладно, Бесси, — сказал Гэс, — но теперь-то я здесь, рядом с тобой. И с этой пакостью для тебя покончено. Извини, что я так круто беру, но ничего уж с этим не поделаешь. Я должен был это сказать. Нам надо сразу обо всем договориться, знаешь, чтоб потом не было обид.

— Да, я понимаю, мистер Красавец, — кивнула она. — Понимаю, понимаю.

В комнату после переговоров по телефону вернулся Мориарти. На лбу у него застыли капельки пота, но глаза, обрамленные жировыми складками, смотрели все так же остро и проницательно; пистолет был у него уже не в руке, а в кобуре. Он подошел к Бесси и попытался положить ей руку на бедро, но она отодвинулась от него своим текучим, грациозным движением, и рука нашла только пустоту.

— Мистер, — сказал Гэс, — с сегодняшнего дня держись от Бесси подальше.

— Дай ей доллар и можешь держаться к ней очень близко, и с какой угодно стороны. Чтоб тебе было известно, деревенщина, она просто черномазая проститутка. На кой она тебе нужна? У нас есть дела поважнее. Нам нужно подумать, как объяснить всю эту стрельбу и эти трупы. В конце концов, есть же в этом городе закон!

— Ну конечно, есть, — согласился Гэс. — Один закон для одних, другой закон для других.

— Ладно, ладно, сейчас о другом разговор. Значит, так. Запомни, как дело было. Тони напал на Джима. Они стали палить друг в друга. Один умер тут же, а другой чуть позже. Но никто больше не стрелял. А по убитым тосковать никто не будет.

— Может быть, по Тони и не будут. Жалко только, что за Смерть Джима заплатил один Тони, — сказал Гэс.

— Ну, не только Тони.

— А на кого они работали?

— А ты догадайся.

— Мики Зирп?

— Я ничего не говорил, ты сам сказал это. Моя забота сейчас — уладить это дело так, чтоб поменьше было всякой писанины.

— Ну тогда топай, делай, что положено.

— Я пришлю сюда коронера [1]. Он заберет останки, — сказал Мориарти после краткого обдумывания. — Ну, я думаю, с этим все. Сумка у тебя?

— Можешь не сомневаться. И я сам доставлю ее.

— Ладно. Но помни, будешь наступать мне на мозоли — наживешь себе головную боль. Но такую, которую не лечат, — сказал Мориарти. — Я просто выполняю то, что мне поручают. Старый Фитцджеральд беспокоился насчет сумки.

— Я сам доставлю ее, — повторил Гэс.

— Ладно. — Мориарти презрительно взглянул в сторону Бесси. — Тогда все улажено. Но послушай моего совета, Гилпин, сматывался бы ты лучше из этого города. Ты ведешь себя не по правилам, которые здесь приняты, и тебе обязательно рога обломают. А я помогу доламывать.

— Знаешь что? Иди лови свой хвост, — сказал Гэс. — Давай, топай отсюда. Мне твое хрюкало уже надоело.

— Ладно, ладно. — Полицейский скабрезно улыбнулся, обнажив большие зубы, желтые как у мула. — Если ты думаешь поиграть в домашний уют с этой черножопой — дело твое, но смотри, потом сам будешь раскаиваться.

Когда Мориарти ушел и дверь за ним закрылась, Гэс шагнул к неподвижно стоявшей Бесси — высокой, отрешенной.

— Бесси, мне Джим говорил, что у него есть сестра, что у сестры дела идут не очень хорошо, но я и вообразить не мог, что его сестра такой человек как ты.

— А Джим мне рассказывал, что у него есть друг, который тоже вляпался в неприятности, — сказала Бесси своим хрипловатым, тихим голосом. — Он словно знал, что мы подходим друг для друга, как рука и перчатка. Но не знал, как же устроить нам встречу. И вот устроил, наконец...

— Устроил...

Гэс посмотрел в сторону дивана, на котором лежал Джим, потом перевел взгляд на Бесси. Глядя на великолепие ее тела — желтый халатик лишь подчеркивал ее бедра и грудь, ее длинную шею, — на красоту ее лица, с его отрешенным выражением, Гэс вдруг почувствовал, что ему стало тяжело дышать, в горле образовался комок. Бесси напоминала прекрасную статую, изваянную из светло-коричневого камня.

— А ты знаешь, ведь Мориарти был прав. Я просто черномазая шлюха, и ты можешь купить меня за доллар.