Юрий Шубин - Враг государства

К сожалению.

Допрос длился несколько часов. Опытные контрразведчики вытащили из Рогожкина даже больше, чем парень знал на самом деле. Полученная информация позволила расставить все по местам. Из эпизодов и фрагментов сложилась достаточно ясная картина. Обозначилась роль Рогожкина и его взаимоотношения с бандитами. Собственно, их почти и не было. Не считая, конечно, притянутых за уши обвинений в сокрытии преступления. Чего он там скрывал! Рогожкин сам, можно сказать, жертва похищения! Почти – заложник! Братки насильно привезли парня на опознание кавказцев, а вышло так, что вместо этого их ожидал убитый Ключник.

Рогожкин шел на контакт и без дополнительных нажимов, стараясь хоть чем-то помочь оперативникам и облегчить свою судьбу, которая, по правде сказать, была неопределенной и неясной.

Рогожкин уверенно опознал по фотографии убитого торговца оружием, и это дало Каледину новую пищу для размышлений.

Задерживать повара не имело смысла. Обессиленный Рогожкин вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха и медленно побрел к метро.

Куда теперь идти?

Для начала парень решил поехать домой, поесть и хорошенько отоспаться. Никаких альтернатив в голове не было. Разве что одна: куда домой – к себе или к Ленке?

Совершенно разбитый, Рогожкин спустился в подземку. Сунув карточку в турникет, он тупо уставился на вспыхнувший зеленый кружок и медленно, словно пьяный, пошел к поезду.

– Молодой человек! – позвала незнакомая девушка. – Вы билет забыли!

Рогожкин молча махнул рукой.

В милиции допрашивали братков Хасана. Все четверо держались нагло, отвечали дерзко, никакой вины или причастности к организованной группе не признавали. На очной ставке Васек с Лесовозом своих подельников Впалого и Васька не узнали и заявили, что видят их впервые. Примчавшиеся по звонку адвокаты первым делом заявили протест по поводу якобы подброшенного их подзащитным оружия и незаконного его применения сотрудниками ФСБ. Что называется, маразм крепчал – тушите свет!

На ближайшем совещании полковник снова обратил внимание коллег на сферу незаконного оборота оружия.

– Активизация процессов в нелегальном оружейном бизнесе указывает на появление некоего крупного оптового покупателя. Не исключено, что под ним скрывается террористическая группа, законспирированная под криминальную группировку. Следует обратить особое внимание на активизацию агентурных контактов, имеющих выход в эту область… Подготовить запросы в военную контрразведку и прокуратуру о проведении проверок складов арттехвооружений армии и флота.

Совещание закончилось. Офицеры шумно расходились, на ходу подводя краткие итоги. И только один человек никуда не спешил, а зорко и строго смотрел им вслед. Дзержинский на портрете. Он словно оценивал – достойные ли продолжатели его дела стоят сегодня в боевом строю. Смогут ли они решать сложнейшие задачи, в полный рост встающие перед страной. Сумеют ли защитить фундаментальные принципы существования государства, заключающиеся в соблюдении законов и неотвратимом наказании преступникам. Если нет – развалятся не только спецслужбы, но и само государство.

Но Феликс Эдмундович молчал. Потому что его время безвозвратно кануло в историю.

Полковник остался один. Он взял карандаш, придвинул поближе чистый лист бумаги и набросал простенькую конструкцию…

В центре листа Каледин поместил домик с птичкой на крыше, а вместо окна написал: «Канарейка». Неподалеку появилось несколько чистых рамок и слово «рэкет», обведенное в овал. Изогнутые стрелки с заостренными набалдашниками-наконечниками потянулись по листу, словно указатели направления движения войск на штабной карте.

В один из пустых квадратиков полковник вписал фамилию.

«Рогожкин».

Зачеркнул ее и нарисовал новый овал…

Полковник любил рисовать графические зарисовки-схемы, но не потому, что они помогали Каледину лучше разобраться в ситуации, очертить круг лиц, возможно, причастных к совершенным или готовящимся преступлениям, их связи, ходы. Во время размышлений полковник мог рисовать все, что угодно, от абстрактных схем до мифических существ с крыльями. Просто в такие моменты Каледин думал, а думая – рисовал. Вероятно, это была одна из вредных привычек, проявившаяся еще в школе, когда Миша Каледин рисовал на полях ученических тетрадей и получал за это замечания учителей. Мишка – давно не Мишка, а Михаил Юрьевич. Но привычка – на всю жизнь!