Сергей Алексеев - Удар «Молнии»

Однако, даже в минуты ощущения чистоты после очередного похода Глеб понимал: их отношения не соответствовали представлению о семье, ибо замешаны были на грязи. Только и разговоров было в доме: как перетащить из России вагон украденного где-то товара, сбыть фальшивые деньги, партию которых предлагают, — одним словом, семейка-то получалась бандитская, преступная, а он — глава ее — вообще из «наркомафии»!

Разумно было бы, сделав свои дела, уйти и не вернуться…

После казни Кастрата и двухнедельной отлежки в уютном временном пристанище Глеб все-таки решился.

— Собери самые необходимые вещи в маленькую сумку, — распорядился он. — Сегодня ночью уйдем… за границу.

— Надолго? — только спросила она, давно предчувствуя такую развязку.

— Навсегда.

Она давно уже не проявляла своей властности, с детства наученная жить под волей мужа, и могла «расслабиться» только когда оставалась одинокой. Слово Глеба имело силу закона, что особенно ему нравилось и отвечало мужскому духу.

— Навсегда уйти не могу, — заявила Наталья. — Мать одну не оставлю и дом не брошу.

С точки зрения Глеба, все они здесь жили не по совести, воровали, грабили, продавали, мошенничали — короче, занимались привычным для этих мест и имеющим давнюю традицию промыслом. Но у этого жулья и ворья было обостренное чувство любви к родственникам, может, оттого, что жили в постоянном риске, ступали по грани и избавлялись от опасности лишь в кругу семьи.

Она подумала, попробовала поискать компромисс.

— Скажи, куда поедем. Если недалеко, матушку можно взять.

Старушка по дому-то едва передвигалась, изработавшись за долгую колхозную жизнь, а ехать сейчас на машине, когда ушли войска и на дорогах полный произвол — практически невозможно. Не прорываться же с боями до Моздока!

Если бы рядом с ним ехал чеченец — а погибший муж Натальи был из одного тейпа с Масхадовым, — можно колесить повсюду, еще и помогут в дороге. Но если вдова учителя-разбойника с железной дороги подцепила себе русского и норовит улизнуть из Ичкерии — это команда «фас».

— Я же сказал, за границу, далеко. — Он не имел права и не хотел раскрываться. — Мне здесь оставаться нельзя.

— Что случилось? Может, я смогу уладить?

— Уладить ничего нельзя. Для этого нужно… перекроить всю жизнь или вообще перечеркнуть и начать сначала.

— Поздно начинать сначала, — с тоской проговорила она. — Все это сказки…

Он видел, как Наталья не хотела ломать устоявшейся жизни, привычек и обычаев, но все-таки пыталась найти выход.

— Есть надежный человек, чеченец… Он вывез бы нас на своей машине. Куда ты хочешь. Это большой человек, все может.

Попадаться на глаза большому человеку в Ичкерии не было никакой охоты. Тем более, Глеб собирался вытащить отсюда своего человека — солдатика, беглого из Моздокской комендатуры из-под следствия. Этот паренек с золотыми руками и талантом снайпера ничуть не меньшим чем у Славки Шутова около года уже работал в паре с Глебом и теперь сидел в условленном месте и ждал сигнала. Одному, без покровителя и заступника, ему было не вернуться в Россию: снова бы арестовали и накрутили еще несколько статей. Конечно, этот вояка был пока еще необработанным алмазом, но — алмазом, и самая подходящая оправа для него, — естественно после «огранки», — была «Молния». Дед Мазай расцеловал бы за такую находку…

Как ей сказать, что уходить придется с довеском? К тому же, в целях конспирации, паренек не был посвящен в личную жизнь Глеба и его легенду. А подготовку и натаскивание проводить некогда, раскрываться — нельзя, пока они на территории Чечни. Не подсадишь же его в машину, как случайного попутчика…

План выхода со снайпером был согласован до мельчайших подробностей: уходить следовало на север, только по проселкам, через казачьи станицы и в ночное время суток. Напарник должен был двигаться впереди на расстоянии возможностей радиостанции, а Глеб с Натальей — замыкающими, по «проторенному» пути и без всякого непосредственного контакта. Любая стычка — это провал, и уходить придется с боями, что вообще было непрофессионально. Расстояние в триста верст надлежало проткнуть, как масло горячим ножом, сохранив у главарей сепаратистского режима полную уверенность, что он остался здесь и возмездие неминуемо. Пусть живут под домокловым мечом…

Кроме того, Глеб, как всякий волк-одиночка, не любил стаи.

Какая тут машина, бабушка, всемогущий надежный чеченец…