Александр Тамоников - Архив смертников

Справа разбилось окно, забились автоматы. Одинцов с Мазиничем вступили в «дискуссию». Бранился Шевченко, крошил ограду короткими очередями. Снова застрочил пулемет, пули крупного калибра выламывали оконные переплеты. Опять послышалось натужное рычание, и Алексей похолодел: по улице к месту событий подтягивался разрисованный камуфляжными разводами тяжелый танк «Т-5», известный как «Пантера», оснащенный бронебойно-трассирующими снарядами. Танк остановился напротив соседнего дома, лязгнули гусеницы. Неподалеку от танка что-то трещало — солдаты крушили сапогами соседскую ограду, врывались в сад. В обход пошли!

— Прекратить стрельбу! — заорал он. — Все к черному ходу, живо!!!

Главное крыльцо простреливалось со всех сторон, там нечего делать. Шевченко увлекся, пришлось оттаскивать его за шиворот. Все четверо вывалились в коридор, кинулись влево. Алексей замешкался, выбрасывая отстрелянный магазин. Шевченко оттеснил его, первым выпрыгнул в огород. Захлопали «маузеры», залаял пистолет-пулемет «МР-40». Шевченко охнул, споткнулся, покатился в траву. Пули кромсали косяки, угрожающе выли в непосредственной близости.

— Саня, назад! — задыхаясь, хрипел Мазинич. — Саня, ты что?

Прохода не было! Вроде поленница рядом, ограда, разделяющая участки, трава по пояс, а выйти никак невозможно! Противник залег в огороде, вел прицельную стрельбу. Раньше надо было шевелиться! Скрипя зубами от злости, Алексей подполз к порогу, высунулся. Старший лейтенант Шевченко лежал в паре метров от двери, подмяв жухлую полынь. Он раскинул руки, смотрел в небо широко открытыми глазами. Никогда еще капитан Макаров не видел у своего подчиненного такого ясного взгляда! Боль, изумление, неверие, что все вот так глупо закончилось… Из груди убитого струилась кровь, несколько прямых попаданий, и никакого шанса, что случится чудо!

Алексей пополз назад, и как вовремя — залаял «косторез», и половицы, на которых он лежал, вздыбились волной.

— Командир, давай вытаскивать Шевченко… — прохрипел где-то сзади Одинцов. — Куда ты на попятную?

— Отставить, мужики, нет больше Шуры… Мазинич, оставайся в коридоре, сейчас фрицы пойдут… Да от гранаты поберегись… Одинцов, за мной!

Молодой лейтенант что-то мямлил, неумело матерился, но послушно бежал за капитаном. Они припали к окну в комнате… и замерли! Танк, остановившись неподалеку, медленно поворачивал башню! С трех сторон по дому строчили автоматы, ухали карабины. Мимолетное злорадство: что, получили, уважаемые Анна Ильинична и Петр Силантьевич? Трижды бы подумали, зная, что их дом разнесут в щепки…

— Коля, назад! — заорал Алексей дурным голосом. — Сейчас шмальнут, к едрене фене!!!

— Пусть выкусят, падлы! Это им за Шуру! — завопил Одинцов, выхватывая гранату из лежащего под ногами подсумка. Он успел ее метнуть в выбитое окно и залился каким-то зловещим смехом. Да что он вытворяет, дурачок? Все равно не долетит, слабо ему добросить до танка!

Время поджимало, волосы шевелились на затылке… Где-то в палисаднике взорвалась граната, не причинив никому вреда. Алексей схватил Одинцова в охапку, поволок из комнаты. Тот сопротивлялся, рвался в бой. Ни хрена не осталось от здравого смысла! Гавкнул танк, бронебойный снаряд воткнулся в дом — еще ладно, что в фундамент, а не пробил его насквозь! Фасадная часть подпрыгнула, как картонная сарайка, взрывом вывернуло цоколь, рушились бревна, трещали и сыпались перекрытия. От этой части дома ничего не уцелело. Оба упали, когда на них в атаку отправился вздыбленный пол, покатились обломки мебели. Одинцов остался сверху, Алексей под ним надрывался от кашля, давился известкой и пороховой гарью. Вокруг творился какой-то ад, трещали деревянные конструкции…

— Николай, слезай с меня, бежим отсюда… — прохрипел он, выбираясь из ловушки.

Одинцова сверху придавило столешницей. Голова его висела, как у куклы. Он принял на себя весь град осколков, поневоле прикрыв собой командира. Алексей теребил парня, что-то орал, призывал очнуться, бежать отсюда, к чертовой матери! Одинцов не реагировал, из пробитого живота, пузырясь, вываливался кишечник.

Макаров отполз на четвереньках, поднялся на дрожащих ногах, уперся гудящей головой в стену. Сейчас танк опять шмальнет, образовалась ленивая мысль.

На улице деловито перекликались фашисты, кто-то посмеивался, постукивал «МР-40». Пошатываясь, Алексей выбрался в коридор, рухнул на колени. «ППШ» Мазинича трещал над ухом, он продолжал удерживать коридор с выходом на черный ход, по которому стелился дым. И неплохо, похоже, удерживал, на пороге валялся труп в немецкой форме. Немцы наседали, стреляли из огорода, но пока не спешили врываться. Видно, мертвое тело на пороге слегка отрезвляло.