Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

– Прошу подождать, – и жестом пригласил садиться.

Петр Казимирович остался дожидаться за дверью.

Кроме Дохтурова, в приемной томились семеро, все в статском. Трое, как и Павел Романович, сидели молча. Остальные переговаривались вполголоса.

Возле бронзовой люстры под потолком крутились мухи. Адъютант встал, пересел за низкий стол у окна и принялся неровно выстукивать что-то на стоявшем перед ним «ремингтоне».

Павел Романович подумал, что напрасно сюда пришел. Встать и уйти? Пожалуй, это покажется странным. Или хуже того – подозрительным.

Наверное, он чересчур осторожничал. Даже скорее всего. Но слишком высока была ставка, чтоб рисковать ею из-за глупой случайности.

Голоса все жужжали:

– …А в Петрограде царство террора: издан декрет, разрешающий расстреливать контрреволюционеров на месте. Выходит – стреляй кого хочешь…

– …А семинские офицеры будто б убили пассажира с поезда. В Даурии. Отобрали сперва двести тысяч. Он стал было протестовать, так его тут же и пристрелили и тело выбросили за платформу…

– …На вокзале китайцы хозяйничают. Кто из русских не понимает – колотят прикладами…

От этих разговоров на душе становилось мутно. Мелькнула мысль: а кому теперь нужна его панацея?

И вообще, не собирается ли он тушить пожар керосином?

Хлопнула дверь, ожидавшие смолкли.

Из кабинета начальника, хмурясь, вышел незнакомый поручик. Роста небольшого, черный ежик волос, нижняя челюсть сплошь в шрамах. Правая рука в непрерывном нервном движении – то волосы пригладит, то портупею одернет. А левая неподвижна – висит у груди на черной шелковой перевязи. Только пальцы видны. Пальцы, кстати, ухожены. Ногти ровные, розовые. На безымянном – колечко.

Очень знакомое.

Когда поручик подошел ближе, Павел Романович то колечко узнал. Точно такое, серебряное, он видел у Станислава Козловского – пилота атамана Семина. Особенный знак Боевой авиагруппы.

Так-так, а сей поручик-то, с перевязью – уж не знаменитый ли ас Миллер?

«Судьба», – подумал Павел Романович.

Но хмурый поручик ничего об этом не знал – шел себе к двери и задерживаться не собирался.

«Сейчас уйдет. Что, бежать следом? Смешно…»

– Вам поклон от пана Станислава, – вполголоса сказал Дохтуров, когда поручик проходил мимо.

Тот задержался, поднял угольно-черный взгляд:

– Простите?..

– Станислав Козловский, гатчинский выпускник, ныне у Семина. Просил при случае передать поклон асу Александру Миллеру. Ведь вы – Миллер?

– Точно так, – поручик чуть-чуть улыбнулся. – Мы знакомы?

– Нет.

– И как там Станислав?

– Мечтает поступить к вам, – ответил Павел Романович.

Лицо у поручика посуровело:

– Так вы – его ходатай?

– Вовсе нет, – сказал Дохтуров. – Признаться, мне это безразлично.

– Странно… Но у вас ко мне дело, так?

Павел Романович кивнул.

– Хорошо, – сказал Миллер. – Если угодно, поговорим. Только по-быстрому. У меня в три пополудни учебные вылеты. А перед тем должен сразиться со всей здешней канцелярией, – он повел рукой. – И не только сразиться – а победить. Давайте так: спускайтесь по главной лестнице вниз. Там справа от поста есть дверь, она ведет во внутренний двор. Я подойду следом, у меня там дело.

Вышли в коридор, поручик Миллер исчез в одной из бесконечных дверей. Павел Романович повернулся к Сырцову – тот скромно держался поодаль.

– Как ваши дела-с?

– Не очень, – ответил Дохтуров. – Там очередь, да идет медленно. Вот что, Петр Казимирович: не в службу, а в дружбу – предупредите адъютанта, что я отлучусь на время. А то, штабная душа, вычеркнет напрочь из списка.

– А вы, стало быть, знакомого встретили-с?..

– Не совсем. Но хотелось бы познакомиться. А вы его знаете?

Петр Казимирович закивал:

– Как же-с, как же-с, личность известнейшая. Можно сказать, кумир всей молодежи-с. Великий авиатор и пионер. Я слышал, будто его союзники очень к себе звали – отказался-с. Потому – патриот.

Павел Романович мельком подумал, что осведомленность господина Сырцова невероятна, прямо-таки неправдоподобна. Он видел: тому очень хочется присутствовать при разговоре с великим человеком Миллером. Но допускать этого точно не стоило.

Дохтуров сошел вниз и через указанную дверь вышел во внутренний двор.

Был он вымощен брусчаткой и в недавнем прошлом, скорее всего, употреблялся для строевых упражнений комендантской командой. Теперь большая часть пространства была занята воинским снаряжением. Под брезентом угадывались очертания полевых пушек, походных кухонь и даже пары бронеавтомобилей – их Павел Романович (имевший теперь некоторый опыт) определил с точностью.