Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

Однако в городке большевики нашли броневик. Эта машина (с новым именем «Товарищ Марат») совершенно изменила соотношение сил. Теперь ситуация стала напоминать известный конфликт Голиафа с Давидом – притом что у последнего сейчас не было его знаменитой пращи.

Вот тут-то Павел Романович и оказал атаману услугу. За годы, проведенные в ссылке, он пристрастился к охоте и сделался великолепным стрелком; теперь же, вооружившись винтовкой, подкараулил блиндированный автомобиль и точнейшим образом вогнал ему пулю прямиком в бронещель.

Закончилось все полной викторией. Красные поспешно покинули Цицикар, а вскоре сюда прибыл сам атамана Семин. После чего Павел Романович на короткое время сделался героем и общим любимцем.

Спустя короткое время на станцию прибыл и «Справедливый» – атаки брандера ему удалось избежать. И вот там, на перроне, Павел Романович увидал человека, о котором почти забыл и которого меньше всего ожидал теперь встретить: Сопова Клавдия Симеоновича. И не одного – с сюрпризом: в руках титулярный советник держал докторский саквояж и корзину с котом.

Теперь они шли безмолвно. Впереди – Павел Романович с саквояжем в руке. Чуть позади резво катился Сопов. Похоже, таежные скитания ему на пользу пошли – он более не пыхтел, да и вообще выглядел куда свежее, чем при первой их встрече. А иные еще сомневаются в целительных свойствах свежего воздуха и разумного моциона!

Тут Клавдий Симеонович догнал своего более молодого спутника. Пошли рядом, плечо к плечу.

– Что ж не полюбопытствуете относительно содержимого саквояжика? А ну как пропало что? Или речною водицей подпортило?

– Я так полагаю, вы уже и сами полюбопытствовали, – сказал Павел Романович. – Однако сетований по поводу возможных утрат не слышу. Следовательно, все в полном порядке.

Клавдий Симеонович фыркнул.

– Грешен, заглянул я в ваш саквояжик. Да и как было не посмотреть? Вдруг чепуха какая? Тогда и тащить без надобности. А так гляжу: ученые записи. Значит, работал человек, трудился. Грех бросить. Вот и доставил в лучшем виде.

– Вы читали записки? – быстро спросил Павел Романович.

– Читал-с. Да только, признаться, ни черта в них не понял. Образование имею купеческое, всякие там медицинские трубки-мензурки для меня – тьма египетская. И вообще, я, доктор, сызмала крови боюсь. Как услышу про впрыскивания или там зубодерное дело – верите ли, поджилки трясутся.

– Это дело привычки. А что до саквояжа – то весьма признателен. В тех записях результат пятилетней работы. Безумно жаль было бы потерять.

– Вот и прекрасно. Однако куда это мы направляемся? Город уж позади остался.

– В предместье. Недалеко, в четверти часа. Для вас, думаю, не расстояние. Вид у вас прямо цветущий. Будто десяток годов сбросили.

– Да-с. Я и вправду словно помолодел.

– Значит, нести поклажу было не в тягость. Кстати, насчет корзины я в восхищении. Мало б нашлось желающих. И то: кинули бы в лесу, и весь сказ.

– Ну… – протянул Клавдий Симеонович. – Ежели откровенно, корзину-то не я тащил.

– А кто? – удивился Павел Романович.

– Генерал. Мы с ним вместе с «Самсона» ныряли.

– Чудеса! – Дохтуров даже остановился, головой покачал. – Генерал Ртищев вплавь преодолел Сунгари? Трудно поверить.

– Как хотите. А только так и было. И потом по лесу мчал – будто лось или олень там какой.

– Где ж он теперь, сей олень? – спросил Дохтуров. – Хотелось бы повидаться. Все-таки – пациент.

– Это кому как, – ответил титулярный советник. – Мне он без надобности. Та еще штучка. Я и так все про него понял.

– Что ж вы поняли?

– После, – ответил Сопов. – А сейчас давайте-ка шагу прибавим. Мне эта местность не нравится.

К фанзе подходили сторожко, но она оказалась пустой. Хозяин-китаец что-то чинил во дворе, жены его не было видно.

Дохтуров вошел первым.

Лаз в подпол открыт. Павел Романович нахмурился, но тотчас сообразил: дышать-то внизу надобно, вот и открыли. К тому ж масляная лампа. Без открытого люка давно бы все задохнулись.

Он подошел к черному проему в полу, заглянул и стал спускаться.

Воздух внизу был вязким, тяжелым. Глаза, привыкшие к дневному свету, не сразу освоились.

– Пришли? – раздался голос Дроздовой. – Слава Богу. А то я уже разное думала…

– Жив?

– Да. Только вроде без памяти. А это кто с вами?..

– Сопов, Клавдий Симеонович. Я рассказывал – он был с нами на пароходе…

Павел Романович склонился над умирающим. Ротмистр был без сознания. Он весь горел. Жар сухой, без выпота. Пульс частый, горячечный.