Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение

Стерлинг, не привыкший к подобному обращению, вдруг бешеным усилием приподнялся и двинул негодяя в живот, падая албанцу под ноги. Тот, споткнувшись о тело старика, кубарем покатился в сторону Святого. Растопырив руки, бандит пытался нащупать точку опоры. Его глотка вибрировала от ругательств, а левая рука по-прежнему сжимала пистолет. Он попробовал подняться или отползти. Но Святой опередил противника. Напрягая до судорог мышцы ног, он оттолкнулся от пола, на неуловимое мгновение завис в воздухе вместе с креслом и обрушился на успевшего повернуть голову бандита. Лозовая ножка кресла наискосок шваркнула по надбровной дуге албанца и, точно наконечник копья, раздавила правое глазное яблоко и проникла в мозг.

Тело Энвера содрогалось в судорожных корчах, а крик застрял в глотке вместе с белой крупой раздробленных зубов. Дрожь агонии передавалась на кресло, и Святой чувствовал эти волны, сопровождаемые хриплым всхлипыванием. Даже освободив руки – скотч наконец-то порвался, – он давил всем весом тела на поверженного врага и, только уловив последнюю волну, кувыркнулся вперед, дотягиваясь до выроненного бандитом пистолета. Упав лицом вниз (путы на ногах мешали выполнить этот маневр по-другому), Святой завладел оружием и навскидку, не целясь, выстрелил в мутную тень, возникшую в дверном проеме.

Пуля угодила коротышке между глаз, чуть выше переносицы. Вытянув руки по швам, он грохнулся навзничь, сраженный наповал девятью граммами свинца.

Ломая ногти, Святой разодрал ленту, липкими ошметками приставшую к перепачканным, в бурых пятнах джинсам. Прыжком добрался до старика. Обхватив за плечи, перевернул Дэйва лицом к себе. Тот не шевелился и не открывал глаз. Только редкие стариковские ресницы трепетали, как у спящего, и по виску змеился темный, почти черный ручеек крови.

– Дэйв, не пугай меня! Все нормально, старина! – прошептал Святой, поднимая друга на руки.

Уже в коридоре он ощутил, как наливается тяжестью тело англичанина. Святой знал эту проклятую особенность – вот так же на его руках скончался мальчишка-радист, подстреленный чеченским снайпером из батальона Шамиля Басаева, сражавшегося на стороне абхазов под Гудаутами.

Приложив ладонь, Святой послушал, бьется ли сердце. Оно едва-едва отзывалось неритмичными толчками.

– Великолепно, Дэйв! Держись, старый забияка! Мы выбрались из этого хренова могильника! Нет для нас в морге спальных мест! Ты слушай меня… – не прерываясь говорил Святой, хотя в голове у него гудело.

Напротив двери виллетты, подогнанная багажником почти к порогу, стояла задрипанная развалюха непонятной марки с выключенными габаритными огнями. Ключ зажигания торчал в замке.

– Видишь, дружище, карета подана. Пять секунд – и мы в больнице. Скоты планировали использовать эту дивную машину как труповозку, но у нас другой взгляд на вещи! – не заботясь о смысле слов, говорил и говорил Святой, бережно укладывая старика на заднее сиденье.

Он не замолкал всю дорогу к госпиталю – ближайшему лечебному заведению. Святой позабыл о тормозах, закладывая крутые виражи на поворотах. Дребезжащая колымага, вероятно, никогда не участвовала в таких гонках, где ставкой на финише была жизнь. Стрелке спидометра не хватало шкалы, а прохожие оборачивались, провожая взглядами проносящийся с надсадным ревом перегретого двигателя автомобиль, за рулем которого сидел если не подвыпивший гонщик, то по меньшей мере сумасшедший…

В приемном покое Святой смог наконец перевести дух. Заспанная медсестра, дремавшая, положив голову на стол, вскочила, словно солдат по тревоге, и вызвала дежурного врача, переключив тумблер на панели внутренней связи. Женщина с деловитой решительностью отстранила Святого, приняв на себя заботу о пациенте.

«Вышколенный персонал», – с удовлетворением отметил он, наблюдая за четкими, без суетливого мельтешения, движениями рук медсестры, оказывающей первую помощь.

Подтверждая высокую оценку, молнией примчался врач, подвижный, как ртутный шарик, толстячок с очками в массивной роговой оправе на горбатом носу. Вместе с ним, волоча операционную каталку для нетранспортабельных больных, прибежали два дюжих санитара.

– Полковник?! – врач узнал Дэвида Стерлинга. – Что стряслось? – вопрос адресовался Святому.

– Его ударили в висок и долго держали связанным, – ответил тот, с трудом подбирая стершиеся из памяти слова.

Старика уложили на носилки и увезли. Откуда-то из глубин больничных коридоров долетал властный голос доктора: