Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение

Но курение опиума оставалось экзотическим увлечением, доступным лишь богатым прожигателям жизни. Однако, пока турки, сглатывая слюну, пережевывали сгустки макового сока, дотошные европейцы экспериментировали. Скромнейший немецкий аптекарь Фридрих Сертюнер, с детства увлекавшийся алхимией и химическими опытами, надолго уединялся в лаборатории, предпочитая возню со стеклянными колбами и ретортами ухлестыванию за симпатичными клиентками аптеки. Молодой фармацевт был незаурядным исследователем, сумевшим выделить из опиума порошкообразное вещество, легко вступающее в реакцию с аммиаком. С чисто немецкой пытливостью герр Сертюнер проверил порошок на живых организмах. Переловив множество собак в окрестностях городка, он скармливал псам отборную говядину, обильно посыпанную порошком. Четвероногие, сожрав мясо, впадали в глубокий сон и не чувствовали даже болезненных уколов, дырявящих их шкуру.

Проницательный аптекарь понял, что совершил маленькую революцию. Новое вещество он назвал морфием, в честь древнегреческого бога сна, запечатленного на древних фресках и амфорах с крыльями за спиной и цветком мака в руке.

А затем с перерывом в пятьдесят лет последовал очередной переворот, имеющий непосредственное отношение к истории наркомании. На сей раз французский врач Шарль Провад подарил миру шприц для подкожных впрыскиваний. Благородное в общем-то изобретение стали использовать наркоманы.

Морфинизм процветал в европейских столицах. Богема, художники, артисты сделали его модным увлечением. Кое-кто воспел в своих произведениях средство, позволяющее выйти за границы реальности.

Впрочем, ради справедливости нельзя не отдать должное морфию, оградившему человека от непереносимой смертельной боли. На операционном столе, в постели, когда неизлечимая болезнь сопровождается ужасными страданиями, в полевых лазаретах, где спасали раненых солдат, на помощь приходил морфий. Такого сильного болеутоляющего средства медицина еще на знала.

Но человек – удивительное создание, умеющее обратить благо во вред. Для лечения морфинистов опять же немецкий химик путем глубокой перегонки опиума-сырца получил, как ему казалось, новое лекарство, позднее названное героином. Может, он руководствовался известной русской мудростью: клин клином вышибается, кто знает? Благими намерениями вымощена дорога в ад. Врачи спохватились слишком поздно. Джинн вырвался из бутылки! О новинке, открывающей ворота наркотического рая, узнали и продавцы, наживающиеся на человеческой слабости, и несчастные любители путешествий в мир грез, для которых реальность слишком суровое испытание скукой или сознанием собственной ничтожности.

Обширные территории на юге Турции, пригодные для возделывания опиумного мака, находились под присмотром двух-трех знатных семей, владеющих огромными земельными угодьями, пожалованными в эпоху правления султанов. Потомки великих визирей, полководцев и ловких придворных дегенерировали, проматывая состояние в парижских борделях, на лондонских ипподромах, в казино Монте-Карло, а земледельцы горбатились на крохотных наделах, выращивая скудный урожай, и у каждого имелась делянка мака.

Выходец из России, бежавший на свою этническую родину вместе с остатками армии барона Врангеля и прозванный местными крестьянами Тургутом Одноглазым (глаз ему выбил рукояткой шашки пьяный казак), первым начал нелегальную скупку опиума-сырца. По слухам, он награбил состояние во время армянских погромов и реквизиций на военные нужды, проводимых врангелевцами. Оказавшись среди единоверцев, Тургут Одноглазый, человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, перво-наперво сделал богатые пожертвования нескольким мечетям на восстановление обветшалых минаретов и провалившихся куполов. Отдав должное Аллаху, он распеленал промасленную тряпицу, достал короткий кавалерийский карабин и метким выстрелом развалил черепа трем блюстителям порядка, контролировавшим этот обширный регион.

Русская революция привила турку любовь к радикальным мерам. Поэтому Тургут Одноглазый не стал церемониться и с остальными противниками, чинившими ему препятствия в скупке бурых кирпичиков сырца. Влиятельного помещика, прибывшего из столицы разобраться, кто это там безобразничает и лезет не в свое дело, он в духе русских чекистов поставил на колени и пустил пулю в затылок. Второго землевладельца, купившего государственную лицензию, позволяющую производить сбор сырья для фармакологической промышленности, Тургут посек на лапшу вместе с домочадцами и прислугой. По жестокости одноглазый основатель династии будущих опиумных королей не знал себе равных. Крестьяне сочиняли про него легенды и растили мак.