Сергей Зверев - Тени в раю

Я слушал и не верил собственным ушам – как могло получиться, что этот жирный кретин обвел меня вокруг пальца?

– Что было дальше, помнишь?

Настя задумалась, смешно сморщив курносый носик, и произнесла:

– Они стали называть какие-то имена, кричали друг на друга. Честно говоря, я подумала, что Зюзе опять достанется.

– Какие имена, – перебил я, – вспомни, пожалуйста, это очень важно. Я заплачу тебе столько, что ты не заработаешь и за месяц кропотливого пыхтения под клиентом.

Она обиженно отвернулась, но потом сказала:

– Нужно мне твое бабло! Я рассказываю все только потому, что хочу жить, а ты единственный человек, способный мне помочь.

– Сделаю все возможное и невозможное, – честно пообещал я и попросил: – Только вспомни имена.

Девушка опять задумалась и ответила:

– Вроде бы какой-то Артик упоминался, хотя я точно не помню… Да, они еще говорили о тебе, что взорвут твою машину.

– Да, их любезный подарок я уже получил. А имена, какие имена еще назывались?

– Вроде бы о пионерах каких-то говорили, – невнятно промычала путанка, пожимая плечами, – но я толком не помню, потому что дальнейшее было просто кошмаром. – Она нервно поежилась, как будто лежала не на Черноморском побережье, а на льдине. – Возня началась жуткая! А потом кто-то захрипел – противно так, по-поросячьи, – и я узнала задыхающийся голос Зюзи. Минут пять я сидела в воде как пришибленная, но потом вылезла из ванной и, накинув махровый зюзинский халат, выскочила в коридор. Вот тогда-то я его и рассмотрела: лысый, противный, страшный, руки в наколках, а на лице огромный шрам, вот такой, – она показала на себе, перечеркнув наискось левую щеку от уха до подбородка.

Большего я не мог из нее выжать. Встав на ноги и предварительно скинув с себя одежду, я пошел к воде.

Проплыв метров сто, я вернулся к перепуганной Насте и сказал:

– Собирайся, и поехали.

– Я готова, – тут же отозвалась она, влезая в прозрачные шорты и натягивая футболку с неприличной надписью.

Спустя пять минут мы уже садились в «жигуль».

Когда я въезжал в распахнутые ворота кораблевской дачки, Настя по моему совету сползла на пол, чтобы не подставляться любопытным взглядам тупоголовых мастодонтов-охранников.

Остановив машину у парадного входа, я вошел в особняк, оставив рыжую в непривычной для нее позе. Навстречу мне выступил личный телохранитель Кораблева, спросив:

– Тебе кого, Виталик?

Это был единственный боец из всей дворовой своры, который ни разу не попытался меня зацепить, а наоборот, относился ко мне почтительно и поэтому вызывал во мне ответную симпатию, – звали его Андрей.

– Позови шефа, Андрюша, – попросил я и добавил: – Скажи, что это срочно.

Широкая спина исчезла в двери роскошного кабинета. Тотчас на пороге появился сам хозяин с красными от переживания глазами. Подойдя ко мне, он спросил:

– Ну что, есть какие-то сведения?

– Есть, – почти не соврал я, но в очередной раз уклонился от подробностей, – нужно спрятать свидетеля. Только прошу вас – никаких вопросов.

Он согласно кивнул, сказав:

– Терять все равно больше нечего – я полностью доверяюсь вам. Где свидетель?

Вместо ответа я неопределенно махнул рукой в сторону застывшей машины. Кораблев непонимающе уставился на меня.

Пришлось дать пояснения.

– Свидетельница в машине. Пусть Андрей, – я указал на застывшего в отдалении телохранителя, – загонит тачку в подземный гараж, а оттуда введет свидетельницу в дом. Но больше никто не должен о ней знать – только я, вы и ваш охранник.

– Хорошо, – устало отозвался Анатолий Иванович и повторил мои слова охраннику, но уже в форме приказа.

Я передал ключи, подошел к боковой дверце и зашептал:

– Настя, тебя сейчас спрячут. Доверяй этим людям как мне и ничего не бойся. Единственное неудобство заключается в том, что тебе придется пару дней пересидеть вдали от аплодирующей публики. И никаких контактов, никаких и ни с кем, поняла? Мобилу отдай…

– Поняла, – отозвалась девушка сдавленным голосом и протянула мобильник. – Только ноги затекли, быстрее бы выбраться отсюда.

Меня слегка насмешила прозвучавшая фраза, и я ответил:

– Пусть лучше затекут ноги, чем отекут мозги.

Вернувшись к своей хибаре, я насторожился. Ведь я помнил: когда уходил, дверь была приоткрыта. Теперь же она была плотно заперта.

Постояв пару минут в задумчивой нерешительности, я все же осмелился войти. Но думаю, это слово не вполне точно передало мои действия: я не вошел, а влетел – резко пнув несчастную дверь, которая едва не слетела с петель, я ворвался в собственное жилище так, будто хотел себя же и ограбить.