Сергей Зверев - Триумф воли

Штандартенфюрер стоял, словно пораженный громом, завороженно глядя на разворачивающиеся перед его глазами события искусственного – он это знал! – боя, ничуть не уступающего правдоподобием настоящему. Наверное, со стороны он выглядел идиотично, потому что Лени от души хохотала, а насмеявшись вдоволь, лениво махнула ручкой:

– Стоп. Никуда не годится. Ни к черту.

В небо взлетела цепочка красных ракет, и бой прекратился так же внезапно, как и начался. Все стихло, и режиссер фройляйн Рифеншталь села в кресло, ожидая своих «генералов от кинематографа», чтобы указать на недостатки и поставить новые задачи.

– Мало пороху. Добавьте зарядов, – это – пиротехникам. – Замажьте актерам лица. От вашего грима их лица светятся, словно рождественские фонарики, – это – гримерам. – Массовка ни к черту. Стадо флегматичных выродков, а не доблестные войска вермахта! Перед вхождением в бой пусть для тонуса присядут раз сто или побегают на месте. Мне нужен импульс! Страсть! Желание победы, а не тупое безразличие!

Подрывники старательно засыпали воронки и закладывали на их место новые шашки, операторы поправили свет, лица актеров старательно задули пылью, и через двадцать минут разогретая бегом на месте массовка снова рванула в безудержную атаку.

– Пора! – коротко выкрикнул Юхо своим помощникам, и все пятеро, воспользовавшись сумятицей и пороховым дымом, откатились за ближайший валун, а оттуда проворно юркнули в скальную расщелину.

Расчет отставного моряка оказался верным – в пылу атаки и съемок никто не заметил отсутствия штурмбаннфюрера Юхо и четверых его товарищей званием пониже. Все так же гремели взрывы, и норвежцы в который раз остервенело прорывали вражескую оборону, круша бесплотного неприятеля.

– А знаете, милая Лени, я ведь давно косвенно знаком с вами, – мягко произнес штандартенфюрер. – Вы разрешите мне закурить?

– Да, – устало отозвалась Рифеншталь и попросила: – Если можно, угостите и меня.

– С удовольствием, – Меер протянул женщине сигарету и приглушил звук приемника. Было раннее утро, но за окнами автомобиля, на котором возвращались со съемок штандартенфюрер и Лени Рифеншталь, было еще темно. Машина, в сопровождении вооруженного пулеметом мотоцикла с охраной, мягко подрагивала на деревенском бездорожье. Оба – и Меер, и Рифеншталь – после трудных ночных съемок выглядели уставшими и возбужденными, но спать не хотелось. Нагретый печкой воздух салона и мерное покачивание автомобиля располагали к дружеской беседе.

– И каким образом мы с вами были знакомы раньше? – умиротворенно спросила Лени, довольная наконец отснятым материалом.

– Однажды в моем дворике опустился небольшой воздушный шар с прикрепленной к нему кинокамерой. А в корзине шара лежала записка: «Просьба вернуть в съемочную группу Лени Рифеншталь».

– А-а-а, – улыбнулась фройляйн Рифеншталь. – Это я снимала Берлинскую Олимпиаду. Самолеты не давали нужной плавности, их то и дело встряхивало, и я решила снимать общие планы стадиона и состязаний с дирижабля, с помощью таких миниатюрных камер, которую вы нашли. Что-то не припоминаю, чтобы вы мне ее возвращали? – лукаво глянула на штандартенфюрера Лени.

– Бог с вами! – притворно испугался Меер. – Я в тот же день отдал ее доктору Геббельсу. Кажется, именно он курировал тогда съемки?

– Курировал? – на сей раз вздернула хорошенькую бровь Рифеншталь. – В мою работу не позволяет себе вмешиваться даже Адольф Гитлер!

– Простите, – будто школяр понурил голову штандартенфюрер, – я не хотел вас обидеть.

– Да вы и не обидели, – пожала плечиками режиссер. – Геббельс – да, он дал мне тогда полный карт-бланш: неограниченные средства и время. Я смогла тогда на берегу Балтийского моря пять месяцев дрессировать тридцать операторов, которым предстояло снимать каждое движение спортсменов, – Лени изящно курила, красиво изогнув кисть руки. – Я тогда смогла многое себе позволить, поэкспериментировать. Операторы снимали на роликовых коньках, мы вырыли прямо на поле ямы, и я загнала в них операторов, чтобы эффектно снять парящих на фоне неба прыгунов с шестом…

– А как вы снимали бег на стометровку? – полюбопытствовал штандартенфюрер. – Я просто потрясен этими кадрами. Неужели загнали на дорожку стадиона автомобиль?

– Нет, конечно. Это были все-таки Олимпийские игры, а не съемочная площадка Лени Рифеншталь, – улыбнулась режиссер. – Вся сложность состояла в том, чтобы снимать незаметно, не мешая и не отвлекая спортсменов. Загнать автомобиль нам бы никто не позволил. Мы просто придумали катапультировать камеру одновременно со стартом бегунов.