Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть

Солнце заглядывало в окна мансарды. Адель встала из-за стола и, подойдя к окну, распахнула створки настежь.

– Какая красота, посмотрите только! – воскликнула она. Привстав на цыпочки, она протягивала руки в окно, к солнцу.

Они сидели за столом – хозяйка мансарды и Серафим Никольский. Знаменитый провокатор не понимал поведения красотки. Они встретились на улице, и она буквально затащила его к себе. Но здесь поведение Адель изменилось. Она то давала ему зеленый свет, то осаждала в самый интересный момент. Ботун не любил такого поведения девиц, считая, что девушки набивают себе цену.

– Прошу меня извинить, – произнесла Адель, возвращаясь за стол. – На меня иногда находит… – Выразительно посмотрев на гостя, она вдруг улыбнулась: – Если вы мужчина, вы должны понять.

Никольский поднял и опустил брови. Вот опять начинается. На столе перед ним высилась бутылка коньяка, рядом стояли две рюмки. Красовались еще тарелки – одна с бутербродами, вторая со спелой клубникой. Все это он купил за свои деньги, когда она завела его в лавку. И что же, он напрасно потратился?

Никольский, чувствуя себя обиженным, наполнил рюмки до краев.

– За успех! – произнесла девушка.

Она отпила чуть-чуть, гость выпил все до дна. Адель ела клубнику, а он жевал бутерброд.

– Как вам понравился Париж? – спросила Адель, закусывая.

– Прекрасный город! – ответил Никольский.

– Кстати, о деле, – серьезно произнесла Адель. – Де Голлю удалось перекупить влиятельного нациста из медицинской службы СС, теперь это наш агент…

Никольский задумался.

– Нацист из медицинской службы СС? – спросил он равнодушно. – Кто это?

– Есть такой знаменитый врач, красивый, загорелый… – Адель мечтательно закатила глаза. – Я видела его на Елисейских Полях, когда боши праздновали Первое мая. Он стоял рядом с военным комендантом Парижа. По-моему, его зовут Менгеле. Да, Йозеф Менгеле.

Никольский впитывал каждое слово, представляя, как расскажет об услышанном Кнохену.

– Мне передали его портрет, чтобы я отнесла его нашим товарищам, – болтала Адель.

Раздался звонок в дверь. Ботун устремил встревоженный взгляд на девушку и подумал о блондине, с которым она была до появления Никольского. Этот блондин имел широкие плечи и большие кулаки, встречаться с ним не хотелось..

– Не бойтесь, – произнесла Адель. – Я посмотрю, кто это…

Она встала и вышла в прихожую.

Маленькая мансарда была разделена шкафом на две половины. Спрятавшись за шкафом, Никольский услышал, как Адель открыла дверь.

– Извините, я совсем забыла, я сейчас, – донесся до него тонкий голосок девушки. Снова хлопнула дверь.

В комнату вбежала веселая Адель.

– Все нормально, не прячьтесь! – звонким голосом воскликнула она. – Это соседка! Я совсем забыла, что обещала соседке полчаса побыть с ее ребенком…

Никольский вышел из-за шкафа. Адель посмотрела укоризненно:

– Вы пока не уходите, Серафим, подождите… Уйдете позже. Нельзя, чтобы вас видели у меня…

– Хорошо, – выдавил он, осмысливая происходящее.

Она вышла. Никольский услышал, как третий раз хлопнула дверь.

Оставшись один, он задумался.

Ему положительно везло, девушка оказалась дурочкой. Пришел он к ней не только потому, что хотел поухлестывать. Прежде всего ему надо было обыскать ее жилище. Конечно, мимолетный роман явился бы достойным украшением его трудной работы.

Но работать можно и без украшений.

Никольский остановился у стола, поднял бутылку, хорошо отхлебнул. Планы менялись, он ничего не успел сделать с красоткой, зато она сообщила массу интересного.

Он принялся неспешно, шаг за шагом осматривать мансарду. Подошел к постели, просунул руку под одеяло. В постели не было ничего такого, что вызвало бы интерес Кнохена. Заглянул под кровать. Пусто. В комнате стояли кровать, стол, два стула и шкаф, больше мебели не было. Никольский раскрыл шкаф. Два отделения. В одном на перекладине увидел вешалки с платьями. Второе занимали полки с постельным бельем и одеждой.

Он старательно пошарил рукой между платьями. Ничего. Внизу – пара коробок с обувью. Никольский открыл одну коробку, другую. В коробках лежали туфли. Опустившись на корточки, Никольский принялся осматривать полки с бельем. Перебрал простыни и наволочки, потом перешел к верхним полкам. Шелковые колготки, бюстгальтеры, груды какой-то женской ерунды. На секунду Никольский вытащил бюстгальтер, развернул в руках, но выругался и сунул бюстгальтер на место.