Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть

– У вас чисто, – сказала девушка.

Квартира в самом деле была довольно чиста. В натертом полу отражались лучи заходящего солнца.

– Господин викарий, – волнуясь, произнес Никольский. – Признайтесь, вы завели здесь молодую уборщицу?

Все рассмеялись. Викарий что-то лепетал в свое оправдание.

Накрыли стол в маленькой кухне. Пьяноватый хозяин квартиры сел спиной к окну, объяснив, что если соседи увидят его в окне, то не удивятся. С двух сторон стола, друг напротив друга, расположились радистка Адель и Серафим Никольский. Жорж Лерне сидел лицом к окну, бледный, молчаливый.

Расставили бокалы и наполнили их вином, которое было куплено по дороге. Жорж Лерне позволил налить себе на самое донышко. Никольский, напротив, налил до краев. Новый знакомый быстро вошел в компанию, проявлял неуемное веселье. Масла в огонь добавила история жизни Никольского, впечатлившая всех. Понравилась и история побега из-под расстрела.

– В самом деле, без этого человека мне была бы крышка, – в сотый раз повторял Никольский, хлопая смущенного Жоржа Лерне по плечу.

Все согласно кивали.

– Итак, выпьем за скорую победу! – провозгласил тост Никольский.

– Погодите пить, – вдруг произнесла Адель. – Не можете ответить, Серафим, какого цвета ворота в вашем концлагере?

– Какие ворота? – прищурился Никольский. – Рядом с заводом «Рено» или парадные?

– Рядом с заводом «Рено».

– Пардон, если мадемуазель не доверяет советскому офицеру, – укоризненно качая головой, произнес Никольский, – ничем не могу помочь… Там зеленые ворота, а на левой створке – две царапины крест-накрест, вот так… – Он показал пальцами. – Я эти ворота три месяца каждый день проходил по два раза… Утром ничего, а возвращаешься вечером, кажется, что видишь крест на своей могиле.

Звонарь вопросительно глянул на Адель, девушка пожала плечами и осталась невозмутима. Лишняя проверка повредить не могла. О царапинах на воротах ей рассказывал Павел Бондарев, который сидел там же. Павел совершил побег до появления в концлагере Никольского и потому не мог знать в лицо их нового знакомого. Сейчас Павел остался в соборе.

Все сочувственно кивали. Вообще всех впечатляло умение Никольского жить, которое следовало из его рассказов.

– Ты бы сам смог так? – спрашивал викарий у звонаря. – Смог бы ты сам убить человека?

– Н-не знаю, – отвечал тот.

– А если перед тобой фашист? – не отставал викарий.

– Не знаю, – отпихивался и крутил головой Жорж Лерне. – Нет, это только ты можешь служить в храме, да еще и не забывать о мирских соблазнах. Я вообще не смогу в миру жить. Такого насмотрелся… Война закончится, попрошусь у настоятеля в монастырь Сент-Готард…

– Вы поможете нам? – неожиданно обратился Никольский к викарию.

– Чем? – Викарий поднял брови. – Вы совершили побег… Вам нужно выйти из города?

– Э-э-э… – Никольский оглянулся на звонаря. – Жорж рассказывал… Вы можете сделать нам документы?

– Хорошо, – кивнул викарий. – Документы, это да… Но пока вам придется скрываться в катакомбах… Я буду носить вам пищу.

Бутыль вина скоро опустела, викарий поставил на стол вторую. Сам он пил наравне со всеми, но, казалось, не хмелел.

Уже на прощание викарий прошептал на ухо радистке:

– Ты просила, и я сумел по своим старым связям договориться, чтобы Павла взяли в массовку при Гранд-опера. Он будет рад – ведь он очень хотел побывать на премьере «Волшебного стрелка»…

Чем ближе фронт, тем более напряженной жизнью жил аэродром люфтваффе под Парижем. Союзнические войска стояли уже под Верноном – в нескольких десятках километров от французской столицы. Непрестанный гул самолетов висел в воздухе. Каждый час садились или взлетали истребители, специальные служащие пополняли боеприпасы, заправляли самолеты. После чего самолеты снова взлетали. По интенсивности жизни аэродрома можно было судить о ходе сражений на Западном фронте.

Во избежание нападений маки (так назывались партизанские отряды во Франции) охрана аэродрома была усилена. Аэродром обнесен колючей проволокой.

Распахнулись ворота, и на территорию заехали несколько грузовиков. В кузове последнего грузовика сидели пленные в полосатых робах. Кавалькаду замыкал легковой автомобиль, на заднем сиденье которого расположился доктор Менгеле.

Грузовики затормозили. Навстречу легковому автомобилю в сопровождении охраны вышел молодой импозантный генерал в форме люфтваффе.