Сергей Алтынов - Давай постреляем?

– Расма! – громко окликает меня бородатый Томас. – Просим! – Он делает рукой приглашающий жест рядом с собой, впереди оркестра, и начинает негромко, но выразительно хлопать в ладоши.

Слушатели-зрители начинают оборачиваться или вытягивать шеи в мою сторону. Эх, дядюшка Томас! Я так хотела просто посидеть хотя бы минут двадцать рядом с Ингой. Послушать оркестр... Не дал! Поэтому ничего другого не остается, как быстренько подняться с места и двигать на эстраду, сколоченную из крепких, покрытых лаком осиновых досок. Улыбаюсь, кланяюсь. Пытаюсь что-то произнести, но мой голос тонет в аплодисментах и воплях поддержки. Томас протягивает мне акустическую гитару, позаимствованную у ритм-гитариста. Что же, петь все-таки придется! Ну ничего, дорогие соотечественники... У меня припасен для вас сюрприз, сегодня я вас удивлю по-настоящему. Посмотрю, какие у вас будут физиономии. Такие же наверное, как у меня два часа назад. Но сначала песня! Моя песня!

– Праздник Льда! – взяв первый аккорд, выкрикнула я, перекричав-таки не на шутку разошедшихся сельчан. Впрочем, это им простительно: целых четыре года они встречали весну без меня, с одним оркестром дяди Томаса.

«Наступает весна! Лед тает и стекает ручейками в реки и озера! Так же и вся жизнь наша – сегодня мы тверды, несокрушимы, завтра превращаемся в воду и течем, течем, превращаясь в большие озера, реки и моря, сливаясь с другими ручейками. Потом опять приходит зима, и мы вновь тверды и холодны...» Таково содержание этой бесхитростной песенки, которую я сочинила двадцать лет назад, за три дня до своего совершеннолетия. Все привыкли к ней и уже считают народной. Оркестранты без труда подыгрывают мне – песенка бесхитростная, состоящая из четырех аккордов.

Уф, ну вот и все! Лед растаял, ручейки утекли – теперь жди зимы. Я перевожу дух и откидываю сбившиеся на лоб волосы.

– А теперь... – произношу я и делаю паузу. Публика должна замолкнуть, сосредоточиться. – Внимание! Сейчас я хочу пригласить сюда гостя нашего праздника! А он, в свою очередь, подарит нам свои песни, свою музыку.

Сельчане притихли. Они-то надеялись, что Расма, их Расма будет петь для них до самого рассвета. А тут какой-то гость...

Он возник рядом со мною быстро, так как сидел в первом ряду. Сейчас все рассматривают его. Парень моложе меня, среднего роста и худощавый. Однако волосы почти совсем седые. Он сдержанно поклонился, ничего не произнес, взял у меня из рук гитару. Немного подкрутил колок третьей струны. А затем взял первый аккорд, и его сильные длинные пальцы быстро двинулись по грифу, словно исполняя на нем зажигательный, подвижный танец. Гитарой он владел куда лучше меня – одновременно ухитрялся сыграть и ритм, и мелодию. А потом он запел. Сильным мужским голосом, аккуратно проговаривая каждую фразу. Песня была... Как сказать, обычные, простые, даже банальные слова, однако парень пел их так, точно это была главная, решающая песня его жизни. А я стояла чуть поодаль и смотрела на односельчан. Те слушали затаенно, не перешептываясь. «Вот так-то!» – мысленно усмехнулась я. Песня закончилась. Парень опустил гитару и смущенно улыбнулся, точно отдавая себя на суд слушателей. Поначалу стояла тишина, потом послышались одинокие робкие хлопки, а затем настоящая буря – шквал аплодисментов. Находящиеся в задних рядах кричали «браво», передние хором, не сговариваясь, вопрошали, как зовут такого неожиданного гостя. Парень немного смутился, отступил ко мне и бросил на меня беспомощный взгляд – он не мог понять адресованного ему вопроса.

– Вальтер! – ответила за него я. – Нашего гостя зовут Вальтер!

Это было первое имя, пришедшее мне на ум.

– Вальтер! Валь-тер! – стали скандировать сельчане.

Неблагодарное дело – пересказывать словами музыку! О чем была следующая песня? Разве это так важно, о чем слова?! Главное, что пел этот парень ее точно так же, как самую важную, самую заветную... Потом была третья, четвертая... Оркестр дяди Томаса начал осторожно подыгрывать. Это было не так просто – мелодия у этих песен куда сложнее, чем у меня. Однако у Томаса были превосходные музыканты – они играли негромко, создавая ритмический фон. Даже усатый великан-аккордеонист лишь осторожно, едва-едва касался клавиш, безропотно уступая первенство седому певцу.

Он пел долго. Луна уже давно взошла и светила полным белым диском. Наконец, видя, что оркестранты-аккомпаниаторы заметно подустали, парень отдал мне гитару, поклонился слушателям и произнес: «Спасибо!» Просто «спасибо». Только не на нашем языке, не на том, на котором он пел эти замечательные, так полюбившиеся всем песни, а на своем родном. На РУССКОМ.