Сергей Алтынов - Двое против ста

– Это ваше дело. Я лично не собираюсь подавать рапорт.

– Но ты подашь его! Иначе против вас заведут дело как против пособников бандформирований... Или отправят в бессрочный дембель [33]. Все!

Валентин понимал, что немолодой полковник говорит то, что ему вряд ли рекомендовали произносить.

– Уволитесь из войск и исчезните куда-нибудь, – продолжил полковник, убедившись, что Лапето не собирается спорить с ним. – За границу или в какой-нибудь медвежий угол. Преследовать вас не будут. Но если вы начнете какие-либо активные действия, то вас смешают с такой грязью... Это будет длительный срок заключения как минимум.

– Благодарю, господин полковник.

Потом был разговор с Леной. Недлинный, но эмоциональный. Она неожиданно легко согласилась уволиться из войск. Неделю они прожили на съемной квартире, почти ничего не делая и ни о чем не думая. Но вот однажды вечером Валентин вдруг сообщил Лене, что через два дня они отбывают в Африку. Работать по своему «прямому профилю». И тут Лена неожиданно вскрикнула, схватившись за лицо, точно услышала что-то страшное:

– Я больше не могу. ЭТОГО ВСЕГО не могу. Я ведь почти убила того парня. Которого привязали к дереву.

– Ты думала, что это враг.

– Враг... – она осеклась, и глаза ее точно остекленели, из серо-голубых стали бесцветно-прозрачными. – Почему вообще все вокруг поделилось на врагов и на своих?! Почему я, баба, должна в этом участвовать?!

– Ты не баба, ты – офицер! И бабой никогда уже не будешь!

– Нет. Я больше не офицер. И ты тоже... Пусть я не буду бабой, но стрелять в людей я больше не могу.

– А я не могу... без ЭТОГО ВСЕГО не могу... Понимаешь?! – проговорил он.

– Я остаюсь здесь, – произнесла в ответ Лена.

– Извини.

С волками жить – волчиц любить. Проводы были скупыми и короткими. Единственное, что попросил Валентин, хранить при себе амулеты-обереги – Череп, Ежа и Клыки. С ними у майора Лапето была своя история. Неправдоподобная, почти мистическая... Таким образом, Валентин отбыл в Африку в качестве боевого инструктора, а Елена устроилась охотоведом в отдаленном районе Западной Сибири.

Генерал, тот самый, с кейсами, в скором времени приказал долго жить, перевернувшись во время катания на снегокате. Муравьев политической элиты не покинул и даже возглавил благотворительный фонд. Андрей и его команда растворились на просторах бывшего Союза, где то в одном, то в другом месте возникала острая необходимость в подобного рода специалистах. Ичкерийского генерала в ту пору ликвидировать не смогли, но выборы, несмотря на это, прошли вполне удовлетворительно.

Справа, в нескольких метрах, послышался хруст смятой травы. Это не выстрел, это скорее осторожная, обутая в специальную, почти бесшумную обувь ступня. Десантник не спрашивает, сколько врагов...

Спрашивать, где они, также не было смысла. Враг, вооруженный бесшумным пистолетом «гроза», стоял в каком-то метре от Лены.

– Что сейчас происходит с заложниками? – почти в самое ухо Гиммлера спросил скрипучий голосок.

– Они живы. Рольф выйдет с нами на связь через двадцать-сорок минут, – ответил Дмитрий Львович.

Журналистка-обозреватель Латункина была ему не слишком симпатична как женщина, зато она являлась главным рентранслятором текущих событий. Нет, она отнюдь не была в курсе затеянной ГАДом многоходовой игры. Просто, как многие журналисты-либералы, Латункина обожала всякую бузу, нарушение порядка, любую мутную водицу. Юлии Соломоновне Латункиной не было еще и тридцати, но выглядела она на все сорок с лишним. Преждевременное старение было частым явлением среди дам либерально-интеллигентского круга. Помимо жидких, окрашенных в йодистый цвет волос и хомячьих передних зубов, Латункина имела еще и сутулую, чуть ли не горбатую спину.

– ФСБ была информирована лучше нас... Чекисты в очередной раз сели в галошу. Со всеми своими «альфами»-«вымпелами», – усмехнулся генерал Гладий. – Мне приходится теперь делать все возможное, чтобы с заложниками ничего не случилось. Поэтому и возглавляю операцию. В противном случае будет второй «Норд-Ост» и Беслан.

Латункина также усмехнулась в ответ. О, какой материал для телевидения и либеральной прессы. Нельзя сказать, что она, в свою очередь, сильно жаловала генерала Гладия, но сейчас готова была представить его героем. Уж очень ей понравились его слова насчет «галоши» и «вымпелов»-«альф». На некоторое время Латункина умолкла и стала со стенографической скоростью набрасывать на своем ноутбуке будущий гневно-обличительный материал.