Сергей Зверев - Забей стрелку в аду

«Рановато Иванович отвлек внимание. Жизнью рискует. Эх, энтузиаст чертов. Предупреждал же не подставляться под пули», – Святой мысленно пожурил выделывающего неописуемые выкрутасы проводника, вызвавшего огонь на себя с истинно русской бесшабашной удалью.

Стратег из егеря был никудышный, но бегал он резво, приманивая противника и вместе с тем сохраняя дистанцию, не позволяющую вести прицельный огонь. Одарив землю скупыми, холодными лучами, луна вновь спряталась за тучу. Святой отчетливо видел боевиков, зашедших к нему в тыл. Четверка удалялась, стараясь настигнуть шального егеря, сумевшего фантастическим выстрелом навскидку расколошматить прожектор.

Снарядив арбалет, Святой достал стрелой вырвавшегося вперед террориста. Перекувырнувшись через голову, тот упал, уткнувшись лицом в траву. Второму, похожему на поджарую борзую собаку, занявшему место лидера гонки, металлический стержень пробил столб позвоночника, вонзившись между лопаток. Остальные, добравшись до леса, исчезли в чаще. Судя по отголоску залпа двустволки и последовавших гортанных вскриков, егерь, ориентировавшийся в зарослях как рыба в воде, приготовил достойную встречу.

Люди возле вагона засуетились, получив важное сообщение. Погоня отошла на второй план перед чем-то более значительным.

Догадка молнией сверкнула в мозгу Святого: «Неужели они готовы к запуску?» Поднявшись в полный рост, он помчался к вагону с пусковой установкой. Наперерез, словно спущенная с цепи собака, рванул приземистый албанец, выставленный в охранение. Пробитый пулей из «штейера», он свернулся в клубок и скатился с насыпи. Святой не знал, что террористы исчерпали резервы и скорчившийся на гравии албанец принадлежит к привилегированной касте телохранителей Ибрагима Хаги, до сих пор неотлучно следовавших за хозяином. Но ситуация изменилась, и гвардии албанца приходилось заниматься черновой работой.

Добравшись до состава, Святой вскарабкался по железным скобам лестницы на крышу первого попавшегося на его пути вагона. Больше не таясь, грохоча подошвами обуви, он бежал к столбу ракеты, опустошенно повторяя только одно слово:

– Нет!

Споткнувшись о цилиндрический предмет, Святой упал, едва не сорвавшись вниз. Рывком, собрав волю в железный кулак, поднялся. Баллон термического резака, брошенный впопыхах во время штурма, лежал у его ног. Открутив вентиль, Святой встал на колени, завел руку за спину и, достав из держателя стрелу, чиркнул четырехгранным наконечником по металлической обшивке крыши. Не добившись желаемого результата, он яростно повторил движение, добывая скупую россыпь искр. Резак воспламенился, озарив лицо Святого голубым язычком огня.

– Есть! – торжествующе произнес он, чтобы через секунду спрыгнуть в казавшуюся бездонной пропасть ракетного отсека.

Святой с шумом обрушился на решетчатый пол. Вентиль баллона, оказавшегося под ним, чуть не проломил грудную клетку. Сплюнув кровавый сгусток, он потряс головой, возвращаясь к реальности. Святой играл на опережение. Если запуск произойдет сейчас, то, стоя рядом с пусковой установкой, он погибнет. Крутанув вентиль до предела, Святой принялся крушить мечом голубого пламени все коммуникации, присоединенные к «стволу», сердцевиной которого была баллистическая ракета с ядерной боеголовкой…

– Координаты введены. Можно начинать предстартовый отсчет! – Лохматый бородач Зенон удовлетворенно разминал уставшие пальцы.

Ястреб, оповещенный о финальной стадии операции, вернулся на пункт управления огнем, встав за спиной низкорослого компаньона. Странная общность понимания грандиозности почти свершившегося преступления объединила людей, находившихся в вагоне. Даже пленники – ассистировавший Зенону под дулом пистолета американец и забившаяся в угол Дарья – непроизвольно старались запомнить самое страшное мгновение в своей жизни. Лица их вытянулись, словно у зрителей, обреченных созерцать отвратительную, мучительную смертную казнь.

Хоукс повернулся к девушке, глядя страдальческими глазами, не замутненными наркотическим трансом, вытесненным мощным стрессом, вызванным в свою очередь угрызениями совести. Ведь через три минуты несколько квадратных километров Адриатического моря станут расплавленной плазмой, а трехтысячный экипаж авианосца испарится, как роса утром.

– Прости, – едва ворочая шершавым языком в пересохшей гортани, прошептал Хоукс, закрывая ладонями красные воспаленные глаза.