Сергей Зверев - Забей стрелку в аду

Приготовления велись основательные. Через день после прибытия колонны на расчищенное пространство приземлились три вертолета, распугавшие рокотом винтов окрестных птиц. Натянув над винтокрылыми машинами маскировочную сеть, люди Ястреба занялись переоборудованием летательных аппаратов двойного назначения. Болотными огнями светились синие язычки сварки, менялись лопасти, под днище устанавливались контейнеры. Лопоухие недомерки со знаками «ДОСААФ», проглядывающими сквозь краску бортов, преображались в боевые машины, пусть и не сравнимые с легендарной «Черной акулой», но впечатляющие количеством напичканного оружия. А главное, что сумел отметить Святой, на вертолеты поставили мощные двигатели, увеличивающие скорость и маневренность железных стрекоз, готовых взмыть в небо…

Пегий от старости привередливый ворон принес недобрую весть. Отказавшись от угощения, он, вспугнутый скрипом ржавых дверных петель, лениво хлопая крыльями, взлетел на подоконник, уставившись на вошедшего в каменный стакан человека с желтыми глазами.

– Нам пора. Небо зовет… – погладив белый шрам, с хохотом произнес одетый в камуфляж мужчина, обвешанный оружием.

Каркнув, птица поспешила убраться. Широко раскинув крылья, ворон уходил в заоблачную даль подальше от того, чьи глаза не отличались от ястребиных.

Фамилия определяет судьбу. В сочетании букв заложен тайный генетический код, сказывающийся на поступках человека.

Начальник отделения охраны ракетного бронепоезда капитан Тараканов, пойдя на предательство, оправдывал клеймо, которое умудрились заработать его далекие предки неблаговидными деяниями.

Пробегая по узким переходам состава, капитан и в самом деле походил на трусливое, избегающее яркого света насекомое. Служебное положение гарантировало Тараканову доступ в любую часть бронепоезда. Солдаты, потревоженные внезапной проверкой, испуганно отдавали честь, заученно тарабаня:

– Товарищ капитан, за время несения службы чрезвычайных происшествий не произошло.

Не дослушав рапорта, он мчался дальше, цокая подкованными не по уставу каблуками форменных ботинок. Провожая командира непонимающими взглядами – обычно начальник долго и занудливо распекал подчиненных за любую мелочь вроде ненадраенной бляхи ремня или неаккуратно пришитого подворотничка, – часовые обменивались мнениями:

– Совсем взбесился Таракан, носится как угорелый.

Мерное покачивание поезда располагало к мыслям о доме и неизбежности дембеля. Поправив ремень автомата, отягощавшего плечо, часовой предавался сладким мечтам, забывая ненавистного зануду, направляющегося к ракетным отсекам.

Перед вагонными стыками Тараканов останавливался, чтобы прикрепить к электронному замку бронированных дверей горошину пластита, мощного взрывчатого вещества, похожего на пластилин или оконную замазку. В шарик он вставлял детонатор размером с разломанную пополам спичку. Двери в нештатной ситуации закрывались по команде с центрального пульта управления, блокируя передвижение по составу. Детонаторы и пластит капитан доставал из дешевых сигарет без фильтра, пачка которых была пронесена в нагрудном кармане капитанского кителя, а затем переложена в дежурный комбинезон. Только при тщательном досмотре можно было обнаружить маленькое дополнение к замку бронированных перемычек, разделяющих вагоны. Но на маршруте никто подобными перепроверками не занимался. Поэтому Тараканов особенно не нервничал, закладывая мини-мины.

К вагону с ракетами капитан подошел раньше намеченного срока. Маршрут поезда был расписан по минутам, и по распечатке графика движения ориентировались соучастники преступления, чье прибытие ожидалось Таракановым как манна небесная. Он сделал все для успеха операции и даже больше. Радиомаяк – таблетка в пластиковом корпусе, замаскированная под кокардой фуражки, – уже был закреплен снаружи оконной рамы его купе и посылал сигналы в эфир. Тараканов рисковал, протаскивая все это добро в эшелон. Он вел смертельно опасную игру, контактируя с Ястребом, чтобы поделиться важной информацией и внести коррективы в план захвата ракетного бронепоезда.

Хотя Россия торжественно объявила о моратории на проведение смертных казней, но для разоблаченных спецслужбами предателей иной участи не предусматривалось. Только формы исполнения приговора были различными: заточка под ребра от буйного сокамерника, пуля в сердце при попытке побега, а чаще банальное самоубийство через повешение на дужках лагерной шконки. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Таков был лозунг предателя по призванию.