Сергей Майдуков: Смертельный капкан

— Ты сказал, что я развратная, — напомнила она, тяжело дыша.

— Я не хотел, — сдавленно ответил Андрей. — Это случайно вырвалось.

— Но я действительно развратная. Гораздо больше, чем ты подозреваешь.

— Глупости. Мы…

— Молчи.

Людмила приложила указательный палец к его губам и стала медленно опускаться на колени, ведя ладонями по бокам, бедрам и ногам Андрея. Это было все равно, что проваливаться в сладкую трясину. У Людмилы уже начали подгибаться колени, когда раздался щелчок.

Скрежет открывающегося замка подействовал на нее как звук передернутого затвора. Вскрикнув, она бросилась собирать вещи. Андрей также поспешно запрыгнул в джинсы и метнулся в прихожую. Его мать уже стояла там, вытягивая шею, чтобы заглянуть ему через плечо.

— Кто это у нас? Что здесь происходит?

— Мама! Ты не вовремя, разве не понятно?

— Но это мой дом. Я что, должна спрашивать разрешения, когда мне уходить, а когда приходить?

— Могла бы предупредить, — упрекнул Андрей.

— А ты часто ставишь меня в известность о том, что собираешься делать?

Пока они препирались таким образом, Людмила успела не только одеться, но и кое-как привести себя в порядок.

— Здравствуйте, — произнесла она, появившись в прихожей.

Ее щеки пылали, а грудь вздымалась с такой силой, словно собиралась порвать стесняющее ее платье.

— Кто это? — спросила мать у Андрея.

— С тобой поздоровались, мама, — напомнил он.

— Надеюсь, ты присматриваешь за своими… гм, подружками, когда приводишь их в мой дом? Очень безответственно с твоей стороны. — Она смерила Людмилу уничтожающим взглядом. — Ходят тут всякие, а потом ценности пропадают…

— Мама!

— Не затыкай мне рот! Я еще снисходительна к этой… этой… Ты поставил ее в известность о том, что у тебя есть семья?

Это было последнее, что услышала Людмила. Низко опустив голову, она прорвалась к двери, открыла ее и выскочила из квартиры.

Андрей догнал ее на улице.

— Пусти! — процедила она, пытаясь высвободить руку.

— Нет, — ответил он. — Ни за что.

— Если она думает, что меня можно оскорблять, только потому что я… я…

Не зная, как закончить начатую фразу, Людмила расплакалась. Обняв ее за плечи, Андрей отвел ее в сторону, подальше от прохожих.

— Перестань, — попросил он, кривясь так, словно тоже готов был заплакать. — Больше это не повторится.

— Конечно, не повторится, — воскликнула Людмила сквозь слезы. — Потому что ноги моей больше не будет в этом доме!

— Моей тоже, — сказал Андрей. — Я только вернусь за вещами, когда ты успокоишься.

— Мне не нужны такие жертвы.

— Это не жертва. Не могу я находиться под одной крышей… с ней. — Он не смог произнести «с матерью», потому что язык не повернулся. — Она предала отца, а теперь учит меня жить. Ну-ка, посмотри на меня. Дождик кончился? Светит солнышко?

— Не надо обращаться со мной, как с ребенком. — Людмила шмыгнула носом.

На самом деле ей очень хотелось побыть маленькой девочкой, которую утешают и гладят по головке. Андрей интуитивно это понимал, а потому был предельно предупредителен, терпелив и ласков. Когда ему удалось успокоить Людмилу, он сказал:

— Дальше предлагается такой распорядок. Садимся в кафе, где есть вай-фай, ищем в интернете подходящую квартиру, собираем вещи, въезжаем. Как? Возражения имеются?

— Но зачем? — воскликнула она, еще не до конца переборов желание упрямиться и капризничать.

— Я могу назвать множество причин, — сказал Андрей, глядя ей в глаза. — Но упомяну только две самые главные. Во-первых, я не в силах расстаться с тобой, Людочка.

— А вторая причина? — спросила она, снедаемая любопытством.

— Должны же мы, наконец, завершить то, что все время начинаем и не доводим до конца? — вкрадчиво спросил Андрей.

— Вот ты, оказывается, о чем думаешь, — сказала Людмила, презрительно морща нос.

Но не очень сильно. Потому что она думала о том же самом.

Конные прогулки всегда успокаивали Соболева. Трясясь в седле, он представлял себе, что перенесся в далекое прошлое. Каменистая тропа, зеленые холмы, далекий лес на горизонте. Над головой тот же голубой купол, что и тысячи… миллионы… может быть, миллиарды лет назад. Людишки в этом мире — явление временное, поэтому не стоит слишком переоценивать себя со своими проблемами. Все преходяще. Было и пройдет, и опять будет.

Коня Соболеву купили спокойного, не склонного осложнять свое и хозяина существование строптивыми выходками. Звали его Негритосом, масти он был соответствующей, поводьев слушался беспрекословно, на рысь самовольно не переходил, но, если у хозяина такое желание возникало, мог так припустить вскачь, что только держись. И когда Соболев заприметил впереди потешный оранжевый автомобильчик, свидетельствующий о том, что братья Рамзаевы успешно справились с заданием, в голову ему пришла одна замечательная идея.