Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника

– Больсие.

– А откуда они вышли? – сахарно улыбаясь, спросил Петр Иванович.

– Оттуду, – махнула девочка в сторону дома Введенского.

– Оттуда? – переспросил Щенятов, тоже махнув рукой в сторону дома покойного.

– Оттуду, – утвердительно ответила девочка. – Они высли из оголода и посли по белегу. И спугнули мальков.

– А как они спугнули мальков?

– Они блосили в воду полтфель.

– Тот самый, что был в руках Референта утром?

– Да.

– А где он?

– Он уплыл.

– Уплыл?

– Да, – подтвердила девочка.

– А тех дядей, что бросили портфель и спугнули мальков, ты их запомнила? – осторожно спросил Щенятов.

– Да.

– Какие они были из себя?

– Один лыжий, длугой в калтузе.

– Так, значит, один из них был рыжий?

– Да, – кивнула головой девочка.

– А еще чего-нибудь ты запомнила?

– Не-ет, – покачала она головой.

– Ну, спасибо. Ты молодчина, – погладил Щенятов острое плечико девочки.

– Я знаю, – серьезно ответила она.

Щенятов рассмеялся. Вслед за ним прыснула в кулачок Проскурина.

– А вы из полиции? – спросила Марфуша.

– Да, – ответил Щенятов.

– А вы поймаете тех, кто залезал Лефелента?

– Обязательно. Ведь ты нам очень помогла. И за это, – он стал шарить по карманам, – тебе полагается награда. Скажи, чего ты хочешь?

– Малципану, – заулыбалась девочка.

– На вот тебе денежку, и купи себе марципану, – протянул ей Щенятов серебряную полтину.

– И моложеное, – добавила Марфуша.

– И мороженое, – согласился Петр Иванович.

На прощание Щенятов протянул Проскуриной руку.

– Спасибо за помощь, – серьезно сказал он, слегка пожав теплую ладошку этой милой женщины. – Вы даже не представляете, как вы нам помогли.

Петр Иванович немного задержал ладонь Ксанеппы в своей руке, тщетно пытаясь поймать ее взгляд.

– Не за что, – ответила Ксанеппа, стараясь не встречаться глазами с Щенятовым. – Если что, заходите. Мы властям завсегда рады.

Щенятов наконец поймал ее взгляд.

– Ну, не такая уж я и власть, – усмехнулся он. – Но за приглашение спасибо. Я им непременно воспользуюсь.

Старый заезженный фонограф хрипло играл «Не белы снеги». В трактире стоял гул нетрезвых голосов, смолкший сразу, как только в «черную» половину вошел Щенятов. Хотя он был в штатском платье – полицейские сыскного отделения имели право носить таковое и в служебное время, – наметанный глаз сразу признавал в нем легавого. А бывших уркаганов, громил, налетчиков и всякого рода крученых господ было в «Гробах» завсегда предостаточно.

Невесть откуда появился буфетчик – доложили уже, верно, про незваного гостя. Встав истуканом за стойкой, он не сводил взгляда с Щенятова. К нему-то и подошел сыскарь.

– Как тут у вас дела? – строго спросил Петр Иванович, разыгрывая роль полицейского надзирателя.

– Обнокновенно, – вымучил улыбку буфетчик.

– Драк, скандалов не наблюдается? – строго задвигал бровями Щенятов.

– Бог миловал, – переступил с ноги на ногу буфетчик.

– Это хорошо, – наставительно заметил Петр Иванович. – Порядок и благочиние блюсти должно всегда и везде.

– Верно вы говорите, ваше благородие, ой как верно, – закивал головой буфетчик. – Без порядку никак нельзя, мы ж понимаем.

Он снова осклабился и принялся деловито вытирать тряпкой пивную кружку.

– Очень хорошо, что вы так правильно все понимаете, – свел к переносице брови Щенятов. – Однако позавчера, я слышал, у вас произошел некий инциндентус….

Щенятов сказал это просто так, наудачу. Ни о каком «инциндентусе» в «Гробах» он, конечно, ничего не знал, но ведь нужно же было как-то перейти к расспросам о Референте и о позавчерашней встрече его с лицом, возможно передавшим ему деньги.

Петр Иванович ожидал, что сейчас буфетчик округлит глаза и скажет, что все это слухи, что у него всегда тихо и спокойно, а ежели кто из посетителей, выпив лишку, начинает вести себя неладно, нарушая, стало быть, порядок и благочиние в трактире, его тотчас выводят на воздух крепкие ребята. Однако буфетчик, потупившись, как не выучивший урок школяр, тихо произнес:

– Было. Правду вы говорите, ваше благородие.

– Рассказывайте все по порядку, – строго потребовал Щенятов, доставая памятную книжку.

– Значица, так, – облизнул толстые губы буфетчик. – Поначалу все было мирно и чинно. А потом пришел этот длинный и подсел за столик к Референту.

– Гражданину Введенскому, – поправил его Щенятов, стараясь выдерживать тон строгого и прямолинейного служаки и выказывая свою полнейшую осведомленность.