Александр Бушков: Возвращение пираньи

— Не придуривайся, — сказал Кацуба. — Сам все понимаешь.

— Ага, — признался Мазур. — Вещует душа…

— За годы к начальству привыкаешь, как к любимой или там нелюбимой супруге, — менторским тоном сказал Кацуба. — Узнаёшь характерные присловья и наперед высчитываешь, каким грядущим ситуациям они соответствуют.

— Сам знаю, — оборвал Мазур.

— То-то. Если он опять припрется и заведет про то, как обожает в Москве проходить по улице генерала Глаголева, хотя они с тем Глаголевым даже не седьмая вода на киселе — дружище, марш вперед, труба зовет…

— Что-то я в прошлый раз за ним этой привычки не заметил, — признался Мазур. — Когда он нас закинул за Полярный круг.

— Тут есть нюансы и оттенки, — совершенно серьезно сказал Кацуба. — По большому счету, с высоты пережитого, нашу полярную эпопею можно назвать рядовой операцией. Не считать же чем-то по-настоящему серьезным любое дело, где нам могли оторвать голову? Нам с тобой ее каждый раз собирались отрывать… На любой прогулке . Но вот если он заведет про улицу имени однофамильца — верный признак, что работенка предстоит особо пакостная и заковыристая…

— Ладно, тебе виднее, — отмахнулся Мазур, отнюдь не радуясь новой информации о начальстве. — По пивку?

— По пивку…

То ли новоиспеченный подполковник и в самом деле мог накаркать, то ли наработанное чутье, шестое чувство людей его профессии, давало о себе знать — как бы там ни было, Мазур испытал прилив крайне редко приходившего ощущения. Словами его нельзя было определить (как ни изощрялся в свое время доктор Лымарь), а представляло оно нечто среднее между вялым любопытством и унылой тоской, дополнявшимися специфическим нытьем под ложечкой. Так бывает со многими, вот только у всех симптомчики сплошь и рядом разные, зато ошибки никто не делает. «Слепорожденный раб божий Павел прорицает иногда».

А вообще-то все началось в Африке, в то чертово лето, когда юаровцы решили устроить маленький блицкриг, и три их бронеколонны чуть ли не по идеальной прямой, «полетом ворона» двинулись на гидроузел Квеши. Две слегка приотстали, кое-где отвлекаясь на мелкие бои с тем, что именовалось армейскими заслонами, центральная вырвалась вперед километров на двадцать и перла к плотине столь целеустремленно, что никаких сомнений в планах их командиров не оставалось.

Чертовски прогрессивный президент, ветеринар по образованию, марксист по профессии и патологический любитель власти по натуре, неоднократно обцелованный лично Леонидом Ильичом, впал в стойкое состояние истерического ужаса. Он метался по враз обезлюдевшему дворцу, хватая за рукава советских советников и требуя вертолет к подъезду, ближайшие соратники уже начинали драпать на север, национальные гвардейцы потихоньку дезертировали, в столице разгоралась паника, замолчали радио и телевидение…

Меж гидростанцией и неотвратимо приближавшейся бронетехникой, на отрезке в сорок километров длиной, оказалась одна-единственная рота кубинской десантуры — с легким стрелковым и двумя шведскими базуками, названными в честь ихнего самого воинственного короля. Вообще-то они были неплохими ребятами, эти кубинцы, хотя их генерал, как потом оказалось, самолетами вывозил на родимый остров наркотики, необработанные алмазы и слоновьи бивни… Черт знает, как им это удалось, но рота продержалась полчаса против автоматических пушек, «Фоксов» — реактивных пакетов на шасси, и элитных черномазых коммандосов из «Черной мамбы». На тридцать второй минуте рация ожила, кто-то из барбудос, не тратя времени на представления по всей форме, сообщил, что с ними, собственно, кончено, а немногих уцелевших через пару минут намотают на гусеницы, после чего замолчал навсегда — рацию, судя по всему, накрыло прямым попаданием вместе с говорившим.

Декорации обозначились. Меж колонной и плотиной было не более двадцати километров саванны, где не осталось ничего, способного сойти за правительственные войска. На плотине семерка «морских дьяволов», взвод ополоумевших от ужаса президентских гвардейцев, которых от драпа удерживал исключительно наведенный на них Лымарем пулемет, да инженер-португалец, запойный фаталист, решивший досмотреть это кино до конца.

«Морские дьяволы» оказались за пару тысяч километров от ближайшего моря по простой и понятной причине: чья-то умная и циничная голова незадолго до вторжения сообразила, что в такой ситуации проще всего будет заминировать плотину, чтобы повторилась подлянка, лет четыреста назад устроенная испанцам свободолюбивыми голландцами. Спущенное на равнину водохранилище сорвало бы любой блицкриг — вполне возможно, экипажи вкупе с десантом и отсиделись бы на броне, но техника застряла бы намертво…