Дмитрий Стародубцев - Сильвин из Сильфона

Широкоэкранный монитор на стене в кабинете Сильвина захлебывался в агонии сообщений. Под аккомпанемент припудренных комментаторов, восставшие толпы громили пятящиеся фаланги полицейских-щитоносцев, забрасывали коктейлем МоСоШ броневики и здания, громили МсЯопа-ОС5, врывались в официальные учреждения, давились слезоточивым газом и валились с ног под градом резиновых и настоящих пуль.

Избитые, арестованные, раненые и убитые; перекошенные от ярости, страха и бессилия лица политиков; только с утра два государственных переворота и одна интервенция; торопливое передвижение войск, барражирование боевых вертолетов, спрыгивающие с лодок на бледный песок безымянного залива десантники с разукрашенными фейсами; а еще бульдозеры, врубающиеся в конопляные чащи…

Сам Сильвин сидел за рабочим столом и пытался смотреть одновременно все ведущие новостные телестанции. В некоторой степени у него это получалось: он разграничил экран телевизора на двенадцать окон, в каждом из которых транслировался отдельный канал, и, по желанию, включал звук то одной, то другой картинки. Если какой-либо репортаж казался ему чрезвычайно интересным, он раскрывал окно с ним на три четверти экрана; одновременно остальные картинки еще больше уменьшались, и он продолжал краем глаза за ними наблюдать.

Сжатые в тугую пружину сводки бегущих строк, спрессованный лаконизм студийных ведущих, восклицания взъерошенных уличных корреспондентов, хроническая галиматья аналитиков, петушиные заявления военных, несусветная ересь растерянных государственных деятелей — все слилось в единую шизофрению обезумевших информационных потоков. События камнепадом сыпались на несчастную голову Сильвина: телевизор рычал, стонал, извергал проклятия, молил о пощаде, вопрошал, заливался слезами и кровью, злорадствовал и припадочно визжал; и каждую секунду упоминал известное всему миру имя…

… Двадцать молодых людей, взявшись за руки, спрыгнули с крыши небоскреба… — … На улицы Рима вышли, по самым скромным подсчетам, восемьсот тысяч человек с зажженными свечами в руках… — …В ФБР считают, что взрывы, прогремевшие в понедельник утром в Нью-Йоркском метро и унесшие жизни свыше четырехсот человек, были осуществлены по прямому указанию человека, называющего себя Странником… — … Венесуэлы и Кубы и ряда других государств признали Странника Президентом мира и выразили готовность… — …В центре Берлина ожесточенная перестрелка между полицией и неустановленными лицами… -

…В Лос-Анджелесе бунтовщики разграбили сотни магазинов… — … НАТО оказалось не готово к подобному развитию событий… — … странники- это профессиональные бездельники, которые не хотят работать!.. — … приказал арестовывать всех, у кого будет обнаружен на груди символ странников… — …Самая массовая забастовка за всю историю человечества… — … Это ужасно! Они бесплатно раздают всем желающим сильнодействующие наркотики… — … Здесь настоящий Сталинград! Город в руинах. Несмотря на это, Странник пока не пойман… — …Что же будет?.. — …И что прикажете делать?.. — … Что дальше?.. — … Что, допрыгались?

Наблюдая за этой информационной вакханалией, Сильвин с возмущением подметил, что все журналисты, освещавшие события, находятся в каком-то неестественном, с трудом скрываемом состоянии эйфории. Если весь остальной мир рыдал над последствиями разверзшейся катастрофы, то у этих лексических тореро, ослепленных внезапно обретенным могуществом, в душе царил самый настоящий Эмми. Конец летаргической спячке! — торжествовали они. — Теперь мы власть номер один. Не четыре, не три, — а именно один! Наш звездный час настал, и мы его ни за что не упустим! — Да, они действительно ликовали (Сильвин видел это в их пламенеющих глазах), в этот трагический момент они ощущали себя в большей степени историей, чем сама история, которая вершилась за их спинами и о которой они трубили.

Сильвин выбрался из-за стола и поковылял к окну. Под ногами захрустело битое стекло — окна в комнате, впрочем, как и во всем доме, на днях выбило взрывной волной. Встав наискосок от оконного проема, чтобы не оказаться мишенью снайпера, он окинул взглядом город, а вернее, ту кошмарную пересеченность, которая от него осталась…

Пятый день в Сильфоне шел яростный бой. Сначала на окраинах города сосредоточили крупные милицейские отряды, доставленные из центральных городов, но они столкнулись с такой изощренной обороной и таким ожесточенным сопротивлением, что под предлогом нежелания стрелять в собственный народ отказались выполнять приказы. Им посоветовали сменить памперсы и с позором отослали восвояси.