Дмитрий Вернидуб - Полынь и порох

Она уже не слышала, о чем говорили в соседнем помещении, изо всех сил пытаясь не выдать себя. Но у нее не получилось. Чихая в ладошку, девушка повела локтем, и жестяная шайка, стоявшая рядом на полке, громыхнула, как оркестровые литавры.

– Кто тута? – крикнул помощник комиссара, с револьвером в руке врываясь в моечную.

Увидев обомлевшую от страха Улю, он схватил девушку за косу и пригнул к полу:

– Подслушивала, тварь?! Кто такая? Кто послал? Говори, сука!

От боли у девушки потемнело в глазах.

Намотав косу Ули на руку, Рябов таскал ее, полусогнутую, по моечной, дергая и тыча в спину дулом нагана. Курсистка растерялась, обомлев от животного ужаса. Из горла вырывались только прерывистые всхлипы. Наконец, собрав силы, Ульяна заголосила:

– Не бейте, дяденька комиссар! Я нечаянно тут! Воду носила-а! Я ваших слов не поняла-а! Пожалейте!

Разглядев, что перед ним девчонка-санитарка, Рябов отпустил косу и взяв жертву сзади за шею, повернул лицом к окну.

– Смазливая сучонка!

– Это лекаря дочка, – тронул чекиста за плечо Шайтенко. – Не калечь. Она перевязки справно робит.

В комнату ввалились прибежавшие на крик кожанки.

– Возьмите ее, – приказал Рябов, – после допросим.

– Не трэба, товарищ помкомиссара, – шахтер был настроен более миролюбиво. – Дивчина воду носила – вон и ведро.

Он шагнул вперед и поморщился от кольнувшей в руке боли.

– Отвечай, чего слыхала?

На Улино счастье, у стены стояло только что принесенное кем-то полное ведро с водой. Рябов сунул палец в воду:

– Студеная. Согреться не успела.

Он медленно ощупывал глазами всхлипывающую девушку.

– У тебя товарищ Шайтенко вопрос спросил, – коряво проговорил он.

– Я ничего… ничегошеньки не знаю, – решила играть дурочку Ульяна. – Какие-то шахтеры и вагоны… и Стиверс… Отпустите меня-я, дяденьки! Ради Бога!

– Так, – задумчиво произнес помощник комиссара по борьбе с контрреволюцией, – подойди-ка сюда!

Уля послушно выполнила приказание.

Рябов изучающе тронул ее ладонью пониже спины.

Курсистка вспыхнула, задрожала от возмущения. Первым желанием было ударить обидчика по лицу. Но девушка до крови прикусила губу и сдержалась. Не стерпи она – наверняка прощай, жизнь.

– Думаю, Федор, ты уже нашел себе санитарку, да молоденькую, самый сок! – чекист плотоядно причмокнул губами. Затем он протянул знакомому руку:

– Ладно, бывай. А ты, – он тронул Ульяну за подбородок, – проглоти свой язык, а то и тебя, и папашу – в расход. Завтра вечером найдешь меня, будешь прощение вымаливать.

Но вечером следующего дня комиссарам стало ни до чего. Объединенные дружины станичников пошли на приступ Новочеркасска. Просидев и проплакав в темной кладовке полтора часа, Ульяна Захарова выбралась и побрела, пошатываясь от тошноты и отвращения к себе. Она разыскала Шурку Пичугина и передала ему все услышанное. Казаки, получив от Шурки и Журбы ценные сведения, не стали дожидаться подхода шахтерского подкрепления и ударили на город как можно скорее.

Выскочив на улицу, Алешка чуть не издал боевой индейский клич – так переполняли его чувства. Не чуя под собой ног и сияя как медный пятак, юноша устремился к Платовскому проспекту.

На горизонте как раз показался Пичугин. Шурка отчаянно семенил, держа под мышкой толстую папку.

– Привет! – поздоровался он, как будто они давно не виделись, и с ходу шлепнул на столб объявление-призыв:

«Орлы-партизаны! Зову вас в свой отряд. Время не ждет. Запись в реальном училище при входе (с 9 час. утра до 2 час. дня и с 4 до 6 ч. вечера). Там же будут даны записавшимся дальнейшие указания. Есаул Алексеев».

– Во как! – прокомментировал Пичугин собственные действия.

Алешка рассмеялся:

– От тебя пар идет!

– Ничего, пар костей не ломит!

Шурка, отдуваясь, вытер вспотевший лоб, протер чистым носовым платком очки и водрузил их на нос.

– Как наши?

Он радостно выслушал рассказ об установлении связи с отрядами, об отличившихся друзьях-подрывниках.

Первое, что надлежало сделать в Инженерном управлении, – установить связь с телефонной станцией, а после передать Барашкову и командованию северного отряда распоряжение полковника Смолякова.

Покрутив ручку аппарата, Алексей услышал голос поручика-сапера: «Алле?»

– Это я, Лиходедов. Свяжите меня, пожалуйста, с Персияновкой! Алле, Вениамин? У меня телефонограмма-приказ.

– Что, на Александро-Грушевский не ходить?

– А что, уже передавали?