Александр Тамоников - Возмездие

– Третий! Я – Первый, как слышишь?

– Третий на связи!

– Доложи обстановку, Третий!

– Находимся в квадрате… по улитке четыре, это лесной холм, западнее усадьбы. Территорию и прилегающую к ней местность контролируем частично, но общая картина ясна. В усадьбе человек двенадцать-пятнадцать мужчин, не считая экипажа яхты, которая нам не видна, примерно половину составляет охрана, которая несет службу внутри периметра ограждения. Ни одной женщины на объекте не замечено, что странно. Считаю, данная усадьба идеально подходит для базы.

– С Ваниным-Тарасичем еще не встречался?

– Нет! Решил проведать его сегодня. Через час пойду в гости. Ночью это делать рискованно. Там же планирую организовать основную позицию наблюдения.

Тимохин сказал:

– Старику откровенничать с тобой резона особого нет, может замкнуться.

– Я его разомкну!

– Применяй любые методы, но мы должны получить достоверную информацию по усадьбе.

– Разрешаешь применить пытки?

– Я сказал, любые методы, лишь бы был результат. За свои преступления в годы войны Тарасич заслужил смерть, так что не хрена с ним церемониться.

– Понял, командир!

Шепель отключил спутниковый телефон, уложил его в ранец.

Повернулся к Киму:

– Значит, так, Леня. Двоим нам соваться к старой крысе не стоит. А посему в гости пойду я, а ты сместишься поближе к усадьбе, на окраину лесного массива, туда, где грунтовка делает поворот, отойдя от усадьбы. Там оборудуешь позицию наблюдения и моего прикрытия. Как только разберусь с дедом, свяжусь с тобой. По результатам решим, что и как делать дальше!

Ким кивнул:

– Понял! Прикрою! Прослушку возьмешь с собой?

– Да вот думаю, брать или нет. Дом Ванина-Тарасича стоит в низине, особняк от дома закрывается стеной, создающей естественный экран. Но возьму на всякий случай, не исключено, кто-нибудь выйдет за пределы территории поговорить тет-а-тет.

Собравшись, Шепель в полной боевой экипировке, дополненной ранцем со спутниковой системой связи и дистанционным прослушивающим устройством, пошел лесом в обход объекта так, чтобы выйти к дому Ванина-Тарасича с южной стороны.

Дед, отужинав, сидел на завалинке, курил сигарету.

Шепель, наблюдая за ним из-за кустов, усмехнулся: сигареты курит прихвостень, не самокрутку. Аристократ хренов. Посмотрим, как поведешь себя, бывший грозный и безжалостный полицай.

Старик услышал посторонний звук, повернул голову к лесу и остолбенел. Рот открылся от изумления, сигарета упала под ноги. Да и было от чего застыть. На него шел человек в боевой форме российского спецназа. Тряхнув головой, уставился на Шепеля. Тот подошел, осматриваясь, и, не заметив ничего подозрительного, приказал:

– А ну-ка встал, плесень, и быстро вошел в хату!

Ванин подчинился.

В горнице сел на скамью у печки, по-прежнему с изумлением глядя на пришельца.

Шепель снял сферу, положил ее на стол, присел на стул, взглянул на старика:

– Что, не ожидал гостя, господин Тарасич?

Старик вздрогнул:

– Кто? Как вы сказали? Тарасич? Но я Ванин, бывший лесничий, у меня и документы есть.

– А у меня есть бумаги, подтверждающие, что ты не Матвей Григорьевич Ванин, заслуженный фронтовик, а бывший начальник полиции в местечке Будалово Львовской области.

Тарасич тихо спросил:

– Кто вы?

Шепель ответил:

– Офицер спецслужбы, майор!

– Значит, отыскали?

– А ты как хотел? Отсидеться до конца жизни в этом уютном гнездышке после того, что натворил в годы войны? Нет, крыса, не получится.

– Мне и так осталось немного, чую, помру скоро, не забирай, гражданин майор!

– Вообще-то у меня нет приказа брать тебя живым, поэтому я могу и завалить тебя здесь.

– Не надо!

Шепель встал, оказавшись над оборотнем. Тарасичу пришлось поднять голову. Михаил произнес:

– Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Ответишь правдиво, поживешь еще, обманешь, что выяснится очень быстро, подохнешь. И примешь смерть мучительную, страшную. Какую принимали твои жертвы. Вот здесь, – Шепель достал из боевой аптечки два шприц-тюбика с обезболивающим препаратом, – в одном шприце яд, который заставит тебя выть от боли и просить пристрелить, дабы избавить от нее, а в другом препарат, нейтрализующий действие яда. Короче, один укол, и ты корчишься в муках, медленно подыхая, второй укол – и жизнь продолжается. У вас в годы войны не было таких штучек?

Оборотень машинально отрицательно покачал головой:

– Нет! У немцев, может, и были, но я не слышал о них.