Вячеслав Денисов - Особо опасная статья

– Вон туда его загнали, – командир взвода ОМОН указал на сарай на краю брошенного хозяйства. – Он от самолета отошел метров на пятьсот – ногу повредил при приземлении. Семь раз выстрелил, моего одного подранил. В руках у злодея «беретта» пятнадцатизарядная, значит, девять патронов осталось.

– Пять, – поглядывая по сторонам, заметил советник. И кивнул на сарай: – Там мороженое не продают?

– Мороженое? – растерялся капитан. – Не думаю. А что?

– Да нет, ничего, – ответил Кряжин.

Хозяйство представляло собой бывшую ферму, расположенную в двух километрах от деревни. Три совершенно развалившихся строения, предназначение которых теперь не помнят, наверное, даже старожилы Васильевки: бетонные сваи, мелкие обломки кирпича, и конопля высотой с несовершеннолетнего наркомана. Все, что можно использовать в хозяйстве, давно унесено в деревню. Деревянный двухэтажный дом, похожий на мельницу, которую атаковал Дон Кихот, только без крыльев. Бревна в нем сгнили и иссохлись до такой степени, что скобы, благодаря которым строение еще не упало, торчали из нее, словно не до конца вбитые. А чуть в стороне – вытянутый по длине, обмазанный глиной сарай. Два слепых окна, напоминающие пустые глазницы, разобранный на крыше шифер, покосившаяся дверь.

«Штаб» взвода расположился на опушке рощи в двухстах метрах от сарая. По периметру сарай был оцеплен лежащими в конопле сотрудниками.

– Громкоговоритель есть?

– А как же?! – к советнику приблизился крепыш-лейтенант с небольшим раструбом в руке. – Уж говорили, говорили… Да не из разговорчивых он, – и многозначительно добавил: – Из смертников.

Кряжин скинул на горячий капот «Волги» пиджак, шлею с кобурой и забрал у крепыша прибор.

– Не стрелять. Не давать команду на штурм, – развернувшись к Саланцеву, глаза которого от волнения были краснее обычного, по-дружески попросил: – Андрей, что бы ни случилось, брать живым и колоть без остановки. Он один знает, где Коля. Торопиться нам надо… Меньше пяти часов осталось.

Когда до сарая осталось чуть более пятидесяти метров, Кряжин услышал:

– Не надо, Иван Дмитриевич! Герой – работа разовая…

Ветерок носил по воздуху аромат конопли и едкий запашок канабиса. Умирать в такую минуту – неслыханный грех.

– Я же говорил, Олег Матвеевич: береги себя. А ты, говорят, коленку зашиб…

– Пулевое у меня, следователь. Что ж твои шестерки так топорно работают-то?

Поморщившись, советник обернулся к роще. Там, белея лицами среди высокой травы, стояли омоновцы и Саланцев. «Стреляли, значит», – подумал Кряжин. Несмотря на приказ. А потом поди разберись, когда в тело пуля залетела: при штурме или три часа назад.

– Олег, скажи, где Кайнаков-младший, и я выведу тебя отсюда сам. Все зачтется: и освобождение пилота с девушкой, и выдача мальчишки.

Его ждали во Франции счета, благополучие, солнце и недвижимость. Он соблазнился очередным кушем, поставил, как всегда, ва-банк, но прогорел. Запамятовал, что играл не в Монте-Карло, и теперь терял все. Даже если следователь окажется добрым и понимающим человеком, второго полуторадесятилетнего срока ему не выдержать. Силы не те и вкус к лучшей жизни уже в памяти. А нет ничего хуже, чем такая память, терзающая душу до боли в тот момент, когда придется выходить в ватнике и суконных рукавицах в черный мороз на работу. Сорок четыре плюс пятнадцать – пятьдесят девять. Шестьдесят, словом, чего мелочиться. Туберкулез, нищета, пинки молодых бычков, смерть от ножевого в каком-нибудь пивбаре при возвращении из лагеря со справкой в кармане. Но до этого момента позорной смерти еще нужно дожить, потому что позорная слава человека, сдавшего дело и согнувшегося под властью, вряд ли позволит оказаться «на положении». А без положения нельзя никак. Иначе в лагере – адский труд, туберкулез, истощение… И опять смерть.

Начни сейчас стрелять – снова смерть.

Немиров рассмеялся и вдавил лоб в пахнущее гнилью бревно.

– А может, выкупят меня так же, как Устимцева, а, советник?

– Ты дурак, – сказал ему следователь, медленно двигаясь к сараю.

– Ой, остановись, советник, – проворковал Немиров, высовывая в оконное отверстие ствол.

Но Кряжин шел, сократив расстояние уже наполовину.

Немиров увел «беретту» на полметра от головы следователя и нажал на спуск. Блестящая латунная гильза, вылетев из пистолета, глухо стукнулась о стену и скатилась к его ногам. Он поднял ее и понюхал. Она не пахла смертью. Летом, автомобилем, чем угодно, но не смертью.