Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи

Йети окинул меня подозрительным взглядом.

– Ну, Железнодорожный РОВД.

– А, ясно. Вот что… Бери с собой всю эту компанию, рассоситесь по вокзалу. Как отыщете Мишку с друзьями, постарайтесь приблизиться и «поймать» их разговор. Меня интересуют любые факты из их беседы. Каждое слово. Если будут расходиться – расходитесь вместе с ними и вы. Сильно не «светитесь». Мишка хоть и не сыскарь, но все-таки погоны носит.

Йети прищурился:

– Слушай, а ты не легавый, часом?

– Нет. Я СУДЬЯ.

Гоголь со своей «немой сценой» тут просто «отдыхал».

Каждый из этих персонажей за свою жизнь был по нескольку десятков раз осужден в судах такими, как я, за мелкое хулиганство, кражи, резню и прочую гадость. Поэтому меня сейчас либо убьют, причем каким-нибудь зверским способом – еще и других покличут, чтобы поучаствовали, – либо исчезнут с этого места со скоростью звука. Но произошло то, чего я не ожидал. Вся братия разразилась таким диким хохотом, обнажая гнилые зубы из рекламы Меньшовой про «Дирол», что мне стало еще страшнее. Больше всех неистовствовал Йети:

– Во, мля, во, мля… Ха-ха-хо! Ну, мля ты, е-мое! Ёпт, я такого прикольного бродягу в жизни не видал!..

Я всегда призываю в суде говорить правду и только правду. Это всегда помогает. Лучшее доказательство – перед моими глазами. Теперь я для них лишь источник огненной воды. Вскоре роль Задорного мне надоела. Если бы эти хмыри меня двадцать минут назад не спасли, с удовольствием раздолбил бы, как боксерские мешки, весь десяток. Еще я начал беспокоиться, что мои преследователи и сержант Мишка могут исчезнуть.

– Молчать, – едва слышно произнес я, но этого оказалось достаточно. Хохот прекратился мгновенно. – Вот еще что, Йети. Если Мишка будет один, попробуй навязаться, чтобы он тебя порасспрашивал. Если никаких вопросов не последует, сам не навязывайся, иначе приведешь сюда за собой всю вашу «железку».

Взяв с меня обещание «не откупоривать до прибытия», мгновенно завербованная агентурная сеть цепочкой покинула место будущего распития.

Весь мир сошел с ума.

Я сидел в компании четырех бомжей и пил с ними водку.

На развернутой и брошенной на траву газете лежали пара помидоров, вареные «кафешные» яйца, нарезанная колбаса и ломти хлеба.

Понятно, что мне не хотелось ни есть, ни пить. Но по устоявшимся традициям не делать этого в компании столь чувственных натур, от которых мне нужна была братская искренность, означало, черт возьми, обиду и непонимание. Подавляя в себе толчковые спазмы организма, я крякал после каждого незамысловатого тоста, самый порядочный из которых звучал так – «Чтоб хер стоял и деньги были» – и в промежутках между залпами слушал свою «службу» наружного наблюдения.

Йети, провернув, как в мясорубке, пластик колбасы, промычал:

– Они какого-то мужика ищут. Приезжего.

– Почему ты так решил? – спросил я.

– Сопля слышал, как один из тех двоих сказал Мишке-менту: «Если поможешь этого «залетного» поймать и организовать купе обратно, считай, что сотня баксов твоя». «Залетный» – это ты, – уверенно закончил ответ Йети.

Не размениваясь на расспросы, я улыбнулся и поднял вверх брови. Ответ последовал незамедлительно.

– Потому что только чужак не знает, что такое – «железка». Город хоть и большой, а ментовка эта привокзальная каждому известна.

– Ну, хорошо, – согласился я со своим статусом вынужденного переселенца. – А что им ответил «железный» Мишка?

– Что он ответил дословно, я не слышал, но тебе, Судья, и без этого скажу, что он за сто «зеленых» муравья в поле до смерти загоняет.

– Послушай, Йети, – меняя тему, обратился я к главе клана. – Почему тебя зовут именно так?

– А-а-а… – махнул рукой Сопля, не давая тому шанса для объяснений. – Он когда к нам прибился в прошлом годе, у него вся харя разбита была. Нос набок, зубы спереди выставлены. Лежит весь чахлый на матрасе и долдонит: «Йети шволоши ишшо поплатятшя…» Вот и пошло – Йети да Йети…

Я заметил, что вся гоп-компания уже настроилась на веселые воспоминания. Это не входило в мои планы. Завинтив пробки на бутылках и подтянув «посуду» к себе, чем вызвал всеобщее недовольство, я призвал «Йети и К» к порядку и уже через десять минут знал всю суть происходящего на привокзальной площади.

Первое было ясно, как божий день. Меня кто-то сдал. И как ни больно было это понимать, сдал кто-то из тех, с кем мы провели последнюю ночь на берегу. Меня продал кто-то из друзей. Будь все проклято! Тут не нужно быть семи пядей во лбу! Если бы меня выследили люди Гурона и видели мою с Рольфом посадку в поезд, то через пару часов пути они были бы уже в моем купе. И сейчас бы я не водку с бродягами пил, а валялся под насыпью железной дороги с дырой в голове. Без Рольфа, естественно.