Сергей Зверев - Принцип мести

Лев прыгнул. Все смешалось в беспощадной борьбе человека и зверя, и получился ч е л о в е к о з в е р ь. Игнатий был непреклонен – сердце человеческое отнялось от него, и далось ему сердце звериное, и прошло над ним семь времен, прежде чем его трезубец пронзил грудь льва и рык огнегривого хищника стал слабеть. Спустя мгновение все было кончено. Игнатий лежал на туше умирающего льва, запутавшись пальцами в его лохматой гриве, и медленно истекал кровью, сочившейся из его глубоких ран. Человекозверь вновь разделился надвое, и только кровь, звериная и человечья, по-прежнему сливалась в одно и дымилась, как озеро при свете утренней зари. В какую бы эпоху ни жил Игнатий, вступая в схватку со львом-людоедом, смерть поджидала его не где-то в анналах римской истории, а здесь, в горах Тибета, в третьем тысячелетии нашей эры, и он, еще находясь в сознании, кажется, понимал это. Он не мог посвятить свою смерть утверждению дела Христова, поскольку Гефсиманский сад был так же далек от него, как и Эдем, а Вифлеемская звезда зажглась слишком давно, чтобы согревать его своими лучами. Человек бесконечно одинок на смертном одре, и на камнях, и в пустыне, и самые тяжелые подозрения посещают его в преддверии.

– Ты взвешен на весах и найден легким, – простонал Игнатий и попытался улыбнуться мне, когда я поднял его за плечи, чтобы переложить на носилки. Потом он потерял сознание. В страшной суматохе и неразберихе ему обработали раны, наложили бинты и, наконец, оставили его в покое; мы остались с ним в бунгало наедине, вдали от неистовства колизея и азарта алчной толпы. Что делать дальше, я не знал.

Перед закатом солнца жизнь еще теплилась в нем, хотя надежды было мало. Пришла Даша, села рядом. Она, кажется, предложила мне свою помощь и очень огорчилась, узнав, что помощь ее вряд ли понадобится. Потом какой-то бальзам, восстанавливающий жизненные силы и заживляющий раны, принес Ирокез. Вслед за ним, сразу после его ухода, явился Спокойный; он приготовил отвар, гармонизирующий, по его словам, ки и вырабатывающий кровь, смешав в равном соотношении су джен, гоу бу, дзи ке, чи яо и другие ингредиенты. Рассказав, как им пользоваться, Спокойный на какое-то мгновение задержал свой взгляд на Даше и тоже удалился.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала мне она. – Ты неважно выглядишь. Как ты себя чувствуешь?

– Я себя чувствую, но плохо.

– Давай я посижу возле Игнатия, а ты немного поспи. Если ему что-нибудь понадобится, я все сделаю, ты не беспокойся.

Она провела кончиками пальцев по моей щеке, потом нерешительно поцеловала, как бы вопрошая, не слишком ли кощунственно проявлять свои чувства в присутствии умирающего человека, и проговорила:

– Странно, что все мы здесь.

– В этом нет ничего странного, – сказал я, продолжая безотрывно смотреть на Игнатия, лицо которого вот уже четыре часа было неподвижно.

– Почему? Дело случая.

– Мы собрались здесь благодаря твоему отцу.

– У меня нет отца.

– Есть.

Не знаю, зачем я затеял этот разговор именно сейчас и какие последствия он мог иметь для нас всех, но, потеряв всякую осторожность, я выложил ей все, что знал о Богуславском.

– Это он убил твою мать. Она могла опознать его на теплоходе, и тогда весь его грандиозный план накрылся бы.

– Он знал о том, что я его дочь?

– На тот момент вряд ли. О тебе он узнал гораздо позже. Согласись, твоя стремительная карьера в «Пчелке» неслучайна.

– Мне тоже так казалось. Иногда. Слишком уж хорошо все складывалось. Но я верила в удачу, верила в успех... Мною восхищались с детства. Все это, конечно, ерунда. Я чувствовала, что мне кто-то помогает, кто-то меня ведет. Но я не думала...

– Когда-нибудь он придет к тебе и скажет: я твой отец.

– Не знаю, – порывисто вздохнула Даша. – Ничего не знаю.

Разумеется, я ни словом не обмолвился об операции спецслужб, имеющей свой целью передать Богуславского в руки правосудия, потому что выбалтывать чужие тайны не в моих правилах (да и не в моих интересах), и не стал вникать в детали своей биографии – Даша по-прежнему считала, что в Тибет меня привел чисто денежный интерес, желание поправить свое материальное положение. В качестве искателя приключений и любителя легкой наживы я ее вполне устраивал. Хотя кто сказал, что бои без правил – это шальные деньги? Каждый из нас мог потерять все, не приобретя ничего – в жестокой борьбе гладиаторов выигрывали единицы. И то, что я прорвался в одну восьмую финала, было просто счастливым стечением обстоятельств, не имевшим никакого отношения к действительной оценке моих боевых заслуг.