Сергей Зверев - Принцип мести

Так мы и шли – как Тимур в поход на Тохтамыша, «вслед за весной». Вскоре нам стали попадаться бирманские селения; где-то по левую сторону от Нмайки остался город Тхого. До Мьичины отсюда было не больше трех дней пути...

Уставшие, оборванные и полуголодные, мы дотащились до дома У Зо Лина, когда уже стемнело. Хозяин встретил нас радушно, но особенно была рада нашему приходу его красавица-дочь. Мьин не сводила счастливых глаз с Игнатия: она думала, что он вернулся к ней навсегда...

Общались мы без переводчика (пришлось туманно намекнуть, что Илия где-то в Непале), на причудливой смеси русско-английского с местным наречием. После ужина Мьин пошла с протоиереем в сад: узнав, что он еще не вполне оправился после встречи со львом, она вызвалась сделать ему шиацу, мануальную терапию.

Когда он вернулся в комнатушку, отведенную нам под ночлег, Садовский выпытал у него чуть ли не все секреты нетрадиционной медицины, в которые посвятила его девушка. Игнатий поначалу отвечал нехотя, но потом все же сдался и поведал нам о точках акупунктуры на теле человека, аккумулирующих энергетические потоки. Кроме этого, дочь хозяина обучила протоиерея технике плотного поцелуя, который называется спурита.

– Это когда нижняя губа партнера зажимается между твоими губами, – пояснил Игнатий. – Каюсь, бес попутал. Но уж больно девчушка хороша...

– Позови ее с собой, – сказал Садовский. – Будет экзотическая жена, воспитанная с восточной строгостью.

– Я бы и рад да не могу – семья.

– Мьин знает об этом? – спросил я.

– Да. Она сказала, что готова принять ислам, разрешающий многоженство.

– А ты? – поинтересовался Садовский.

– А я сказал, что не могу согласиться на это – не позволяет вера.

– А она?

– Предложила без веры, просто так... Сказала, что любит.

– Ну и, – продолжал допытываться Садовский.

– Поэтому между нами в принципе ничего не могло быть. Отплатить черной неблагодарностью хозяину этого дома за его гостеприимство? Это выше моих сил и представлений о порядочности.

– Игнатий, ты – святой.

– Я христианин. И я согрешил, признаю это.

Незавершенная любовь всегда мучительна, поскольку живет иллюзиями и несбыточными надеждами. Расставание с Мьин, исполненное пронзительной грусти, было, наверное, самым продолжительным и тяжким в жизни протоиерея. Игнатий не скрывал своих чувств, она не стыдилась слез. Проступавшее в каждом ее взгляде и жесте грядущее одиночество, виновником которого он невольно становился, было неизбежно.

– Игнатий, ты можешь остаться, – сказал я. – С оформлением документов тебе помогуть товарищи из ФСБ. Какая им разница?

– Двоеженство – великий грех. Я так не могу.

У Зо Лин подарил нам лодку, выдолбленную из кедра, с накладными бортами и бамбуковыми противовесами – аутригерами. Ее корма была почти доверху наполнена провизией, которой хватило бы по меньшей мере на две недели пути. Теперь мы могли плыть, не зная никаких забот, до самого Пьи, где у нас была назначена встреча с Анютой.

Мы решили двигаться безостановочно, меняя друг друга на веслах через каждые два часа. Таким образом, в сутки нам удавалось преодолевать расстояние в сто и более километров вниз по течению.

Вероятность нового рандеву с нашими азиатскими друзьями была ничтожно мала, а за судьбу Даши я особенно не переживал, потому что она находилась в руках людей своего отца, которые не могли причинить ей вреда. После многих месяцев нечеловеческого напряжения у нас наконец появилась возможность как следует отдохнуть, и мы вовсю ею пользовались: ловили рыбу, наслаждались живописными видами бирманской природы – субтропическими лесами, саванной с населяющим ее зверьем, общались друг с другом, разговаривая в том числе и на самые отвлеченные темы. Нас часто сопровождали симпатичные пресноводные дельфины, обитающие в Иравади: Садовский иногда подкармливал их мелкой рыбешкой. Пару раз нам повезло и мы увидели фазана аргуса, находящегося под охраной государства, и носорога, почти истребленного в Бирме. Единственное, что вызывало серьезные неудобства, характерные для этого времени года пыльные бури и желтый туман, с которым нам пришлось познакомиться еще по пути в Тибет. Почему-то именно в желтом тумане мы сбивались на религиозную тематику и забрасывали Игнатия вопросами, на которые он, как правило, затруднялся ответить. В такие дни каждый из нас явственно ощущал разлитую вокруг космическую жизнь, которая, как сказал Лейбниц, во всякое мгновение насыщена прошлым и чревата будущим.