Сергей Зверев - Разбой в крови у нас

Вслед за тем к шлюпке были приведены остальные: чересчур умный студент, помогавший ему паломник и, к удивлению Захара, упрямый купец. Этих троих тоже лишили верхней одежды, оставив в одних рубахах, и затолкали в шлюпку.

Купца привязали к бочке, посадив в кормовой части лодки так, что Захар оказался справа от него. Тот еле шевелился и лишь иногда издавал приглушенные стоны, кажется, уже с трудом понимая, где находится и что с ним происходит.

Студента привязали с противоположной стороны, дальше всего от ямщика, так, что они оказались спиной друг к другу. Молодой человек успел рассмотреть рассеченную бровь и заплывший глаз студента, прежде чем тот исчез из его поля зрения. Распутин оказался на носу лодки справа от ямщика, и последний сразу же повернул к нему голову.

– Ты был прав – я поступил глупо, – выразил молодой человек запоздалое сожаление. – Но почему ты вдруг решил мне помочь и запустил машину?

– Это не я ее запустил, а Митрофан. Да и помогать тебе я не собирался.

– Зачем же тогда?.. – конец вопроса Захар выговорить не успел.

Решившие, что все уже готово, разбойники дружными усилиями начали спускать шлюпку на воду. Связанных пассажиров несколько раз сильно встряхнуло и ударило о металлический борт. Купец застонал, а студент цветисто выругался.

– Как только ты с глаз скрылся, сразу почувствовал, что назад можешь и не воротиться, – запоздало ответил паломник, когда лодка опустилась на волны. – Подумал, что, если пароход снова вперед двинется, ты от дела откажешься и, глядишь, выживешь.

– Так оно и вышло, – опустил голову ямщик.

– Что вы там завели! – возмущенно вклинился в разговор Митрофан. – Кто знает, что с нами делать-то будут? Не говорят, проклятые!

– Что тут думать? – попытался пожать связанными плечами Захар. – В бочку эту, поди, пороха набили. Сейчас отплывут от нас подальше и начнут расстреливать. Да еще и ставки делать, в кого попадут и с какого раза. Ну, а если бочку заденут, то всем нам конец…

– Вот развлекаются, изверги! А почто одежду сняли? – озаботился дотошный студент.

– А это чтобы в тумане нас издали видно было, – ответил теперь уже Григорий. – Темная-то одежа не шибко заметна, а рубахи у всех светлые, вот по ним-то они палить и станут.

Студент заерзал на месте, пытаясь высвободить руки из тугой веревочной петли. Лодку закачало, и она почерпнула немного воды левым бортом.

– Прекрати! – прикрикнул на него Захар. – Если мы сейчас в воду свалимся, то все дружно ко дну пойдем.

– А что, лучше будет, когда все дружно на воздух взлетим? – ехидно ответил Митрофан, но возиться тем не менее перестал.

Лодка медленно дрейфовала по течению, крутясь и поворачиваясь без управления. Катер разбойников отцепился от парохода и, испуская тучи дыма, потарахтел обратно к устью Белой речки. А сам пароход, не сбавляя скорости, несся вперед к конечному пункту своего путешествия – городу Казани.

Туман теперь уже плавал отдельными клочьями, и рассчитывать на то, что он поможет пленникам скрыться от разбойников, не приходилось.

– С чего ты взял, что в бочке порох? – Неугомонный Митрофан не мог смириться с неизбежным. – Может, это они так издеваются – хотят, чтобы мы от страха в штаны понаделали?

– Если тебе от этого легче, можешь так и считать, – пробурчал в ответ Захар.

Он тоже осторожно шевелил пальцами в надежде найти слабое место в узлах разбойников, но путы были надежные. Григорий сидел неподвижно и очень напряженно; немного знавший его ямщик не сомневался, что крестьянин молится. Что и говорить, самое время подумать о душе!

– Как лютуют, проклятые… Сил моих больше нет. Слаб я… – Сдавленное хрипение раздалось со стороны полуобморочного купца. Похоже, к нему начинало возвращаться сознание.

Захар тут же повернулся к этому крупному мужчине, которому на его глазах выворачивали суставы, и, сожалея, что ничем не может облегчить его страдания, произнес:

– Здесь нет разбойников. Мы все в лодке и связаны, но никто не будет вас тут мучить.

Купец повернул к Захару свое пепельно-бледное лицо и снова разлепил запекшиеся губы:

– Мы одни тут? Это славно… Так, значит, тому и быть! Расскажу тебе, коли так судьбе угодно! – Затуманенные глаза купца тускло блеснули, и он насколько мог развернулся к Захару. – Икона у меня была древняя, до раскола писанная, в драгоценные оклады одетая… Ее-то им и надо было!

Купец замолчал, переводя дыхание. Григорий закончил молиться и, наклонившись к Митрофану, начал что-то ему разъяснять. Студент сосредоточенно кивал и смотрел на крестьянина с уважением.