Сергей Зверев - Разбой в крови у нас

Тихон был изумлен появлением какого-то неизвестного мужика и, похоже, просто не знал, что предпринять. Будь он верным слугой и позови своего хозяина сразу же, беглянке и ее помощнику пришлось бы нелегко. Но Тихон не спешил. Он обдумывал, какую выгоду из происходящего может извлечь лично он.

За эти несколько мгновений Григорий успел рассмотреть и оценить барского слугу.

– Пособил бы мне, милой. Не могу один ее освободить, – делая шаг навстречу Тихону, попросил он.

– С чего бы это мне ей помогать? – облизнул губы слуга Станислава Сергеевича. – Ты-то за что для нее стараешься?

– У барыни тетка богачка, каких мало. Она тебя, как есть, отблагодарит, – продолжил Григорий, и вдова заметила, что он еще немного сократил разделяющее его с Тихоном расстояние.

– А откуда мне знать, что ты не брешешь? Сейчас плати!

– Сейчас нечем, милой, – голос и движения Григория оставались мягкими и успокаивающими. – Барыня тебе слово даст, что вознаградит.

Тихон хрипло рассмеялся:

– Вот уж порадовал! Тебе она, может, чего и обещала, а меня так не обманешь!

– Чего ж ты хочешь?

– Я уж барыне говаривал, – усмехнулся слуга Вострогова и наградил вдову долгим липким взглядом.

– Вот оно как… – склонил голову обо всем догадавшийся Григорий, и вдове показалось, что его голос неуловимо изменился. – Что скажешь, матушка?

– Да в гробу я видела этого Тихона!

– Матушка! – укоризненно покачал головой паломник.

– Правильно Станислав Сергеевич говорит, как с вашим племенем надо! – разозлился Тихон, подбирая забытую хозяином плетку. – Строптивость вашу выбивать надо! Иначе с вами нельзя.

– Какой ты бойкий, когда никто не держит, а если кто супротив встанет? – задумчиво поинтересовался Григорий, наматывая на левую руку какую-то из дорогих драпировочных тканей.

– Ты, что ли, встанешь? – усмехнулся Тихон и, не глядя, стегнул плетью по Григорию.

Тот легко увернулся и отступил в глубь комнаты, заманивая Тихона обманчивой леностью своих движений. Ускользая от его ударов, Григорий, походя, с явным удовольствием, ронял все попадающиеся вазы и декоративные колонны. Шум поднялся невообразимый, но на скрытное бегство Распутин, похоже, уже не рассчитывал.

Наконец Тихону удалось зацепить своего противника. Языки плетки оставили свои следы на плече паломника, разорвав рукав не один год прослужившей косоворотки.

Григорий тут же развернулся и встретил следующий удар замотанной в парчу рукой. Как только хвосты плетки обвились вокруг предплечья, Григорий крутанул рукой и легко выдернул рукоять у Тихона.

Тот хотел было отступить, но обнаружил, что между ним и спасительной дверью теперь находится Распутин. Григорий стремительным движением придвинулся к своему противнику и стиснул в объятиях так, что воздух вышел из его легких и он не мог даже кричать.

– Ключи давай, – потребовал Григорий, отпуская полузадушенного Тихона.

Тот покорно зашевелил пальцами у себя на поясе, но паломник опередил его, выхватив искомое и перебросив через комнату Башмаковой.

Не давая Тихону опомниться, Распутин связал его подвернувшимися драпировками, не забыв заткнуть и рот.

Вдова успела отомкнуть свои оковы и с наслаждением разминала руки, когда вдруг обратила внимание на мирно стоящий в углу фотографический аппарат. Анастасия Леонтьевна знала, что нужно спешить, но не смогла устоять перед искушением.

Вдова взялась за длинную деревянную ножку ящика и попыталась ее выдернуть. Аппарат был тяжел, и пришлось взяться за нее двумя руками, но он стоял как влитой.

– Тяжелая механизма? – посочувствовал Григорий.

Перешагнув через замотанного в тряпки и похожего на разноцветного червяка Тихона, паломник вернулся к Башмаковой. Та все еще продолжала попытки свалить ненавистный аппарат.

– Не жалко тебе такую хитрую штуковину? – прищурился мужик.

– Хозяина ее мне не жалко – пусть поплачет, может, поумнеет, – хриплым от напряжения голосом ответила Анастасия Леонтьевна.

Паломник только покачал головой, но помог, ухватив ящик снизу и навалившись плечом.

Упал светописный аппарат с оглушительным грохотом, трубка с линзами отскочила, и раздался звон разбившегося внутри ящика стекла. Довольная собой, Анастасия Леонтьевна глубоко вздохнула.

– Накинь, матушка, – Григорий протягивал ей какую-то желтую тряпку из тафты. Только тут вдова вспомнила про разорванную на спине блузу.

Захар старался не оглядываться. Сейчас самым главным было не прозевать в темноте какую-нибудь особенно глубокую рытвину на дороге. Коляска доктора, которой управлял ямщик, неслась со всей возможной скоростью. Усадьба Вострогова осталась позади, но радоваться было рано.