Александр Тамоников - Служили два товарища

– Вполне! Как думаешь, когда мне запросить у Людмилы доверенность на управление делами компании?

– Когда угодно. Хоть сегодня!

– Сегодня? Накануне похорон?

– Почему бы и нет? В любом случае Людмила Константиновна откажет вам!

– Что? Откажет? Но почему? Какие у нее есть на это основания?

Макеев прикурил сигарету:

– Она откажет вам потому, что так надо нам! А основание? Мой совет не передавать вам руководство компанией!

– Слава! Ты переходишь все границы.

– Верно. Но не только я. Мы вместе пересекли ту черту, за которой обратного хода нет! Либо идем дальше до конца и побеждаем, либо… Но об этом лучше даже не думать.

– Но кто-то должен руководить компанией!

– Вы и будете руководить, согласовывая все решения с госпожой Картаевой. Исполнять условия контракта, который продолжает действовать.

– Мне и запрашивать ничего не надо. Какой смысл, раз по твоей милости в любом случае получу отказ?!

– Э-э, нет, Валерий Михайлович. Мы должны проверить, насколько Людмила готова слушать меня. А посему вы запросите разрешение на управление компанией и в случае отказа разыграете недоумение, обиду. Вы оскорбитесь, но примете решение Картаевой.

– Ты хочешь видеть мое унижение?

– Я хочу достичь нужного результата! Главное – результат, все остальное ерунда. Запрос же можете сделать когда угодно, на ваше усмотрение!

– Мы еще вернемся к этому разговору.

– Как скажете, Валерий Михайлович.

– Когда поедешь к Иргушину?

– В час дня, если вы не против!

– Я не против, удачной поездки. Похороны завтра, в 14.00. Отсюда, из холла офиса. Прощание с телом и отпевание с 12.00!

– Все понял!

– Бывай, стратег!

– До свидания, Валерий Михайлович!

Проводив Лазарева, Макеев вошел в потайную комнату. Забрал пленку с записью разговора. Она может пригодиться. Как и все сделанные ранее записи. Если господин Лазарев решит вдруг повести свою игру и отстранить конкурентов при разделе имущества покойного Богданова. Макеев умел страховаться. Этому его научила война в Афганистане. Война, которая до сих пор не давала спокойно спать. Бередила совесть, заставляя бывшего офицера глушить ее. Не давать волю эмоциям. В новом перевернутом, несправедливом мире совесть не нужна. Вырезать бы ее да выбросить на свалку. Но… это невозможно! А посему оставалось одно – гасить совесть, как врага. И Макееву это удавалось. Поэтому он и перестал быть человеком, превратившись в особь, живущую инстинктами животного.

Деревня Тонино в сорока километрах от города Переслава.

Суббота, 5 ноября.

Владимир Неверов проснулся, как всегда, в 7.00. Сделал зарядку, побрился, умылся. Разогрел на кухне корм для овчарки. С бадьей вышел из дома. Рик, верный пес, стоял возле будки, приветливо помахивая хвостом. Ждал. Хозяин всегда кормил собаку в одно и то же время. Вывалив завтрак Рика в большую миску, Неверов отошел от собачьей будки, закурил, осматривая свою усадьбу. Она представляла собой ухоженный участок земли в двадцать соток, на котором стоял большой, по местным меркам, двухэтажный дом. Слева от дома открытый бассейн, справа лужайка и мостовая от главных ворот до здания. Сзади дома – колодец, шашлычная. Посредине участка аллея до бани. Над мостовой навес, под которым стоял трехлетний внедорожник «Форд». Между постройками, аллеей, тротуаром – деревья. Березы, ели, рябина. Совсем немного плодовых – яблонь, груш, вишен. Вдоль правой стороны кусты сирени и малины. Участок с трех сторон огорожен двухметровым забором из профлиста, слева, там, где спуск к пруду, сетка с калиткой. Беседка перед клумбой. Ну и, конечно, теплая, вместительная будка верного друга, Рика. Пес не знал, что такое цепь, но прекрасно понимал, где его место. Неверов жил в деревне пятый год. После Афганистана, с 1986 года, капитан Неверов служил начальником штаба отдельного разведывательного батальона. В 90-м Владимир был назначен командиром подразделения армейского спецназа, а в 1997-м подполковника Неверова, кавалера шести боевых наград, уволили в запас. В связи с расформированием подчиненного ему батальона, как было указано в приказе главкома сухопутных войск. Календарные двадцать пять лет Неверов отслужил, так что пенсию назначили. Вернувшись на гражданку, Владимир не смог жить в городе. Продал однокомнатную квартиру и купил дом в деревне. А затем подвалило наследство. От деда по материнской линии. Тоже дом с большим участком в престижном пригородном районе. Неверов продал дом деда, а на вырученные деньги обустроил собственную усадьбу в Тонино. Он мог бы остаться жить в пригороде, среди начинавших подниматься коттеджей новых русских, но ему хотелось тишины и покоя. Поэтому Неверов решил обосноваться в Тонино. Деревне из двадцати дворов, с единственной улицей и населением, подавляющее большинство которого составляли люди преклонного возраста. Его усадьба находилась в конце деревни, между прудом и широкой лесополосой. Через улицу – дома соседей. Крайняя от лесополосы хата вечно пьяного Лопыря, или Лопырева Ивана Петровича, которому недавно исполнилось шестьдесят пять лет, хотя на вид можно было дать все восемьдесят. Лопырь жил с женой Зинаидой, тоже пенсионеркой. Женщиной вздорной, нервной, крикливой. Детей у них не было, как и родственников. В город Лопыревы почти не выезжали. Жили с огорода и небольшого хозяйства. За ними проживала пожилая учительница когда-то действовавшей в деревне школы, от которой сейчас остался один фундамент, летом густо зарастаемый пустоцветом. Вере Григорьевне помогал сын, местный участковый милиционер старший лейтенант Алексей Крабов. Алексей ежедневно навещал мать, привозил продукты, заботился, как и подобает порядочному сыну. И напротив пруда жила еще одна семья, состоявшая из женщин – сорокашестилетней Анны Сергеевны Шустовой, когда-то работавшей дояркой в развалившемся и канувшем в небытие колхозе «Заветы Ильича», и ее двадцатипятилетней дочери Ирины. Муж Анны Сергеевны умер задолго до того, как в деревне появился Неверов, Ирина же замужем не была. Как рассказывал Лопырь, девочка с детства болела. А лет в восемнадцать еще и в аварию попала. Прокатил один деревенский пацан на мотоцикле. От дома до первого столба. Пьяный был. «Восход» разбил, сам отделался царапинами, а вот Ирина повредила позвоночник. И сейчас ей необходима операция, требующая двадцать тысяч долларов. Впрочем, Неверов решил вопрос с оплатой, о чем в семье Шустовых еще не знали.