Валерий Горшков - Любой ценой

Клименко смерил Охотника долгим, испытующим взглядом.

– Как истинный патриот своего Отечества, как бы оно сейчас, спустя тридцать лет кровавой смуты, ни называлось – Великая Российская Империя или СССР – и какому бы богу ни поклонялось, истинному Спасителю Иисусу Христу или рогатому картавому бесу, я хочу сделать для него все, что в моих силах. И в этом своем желании я не одинок… Вы спросили, знаю ли я этих двух людей, на которых вы обратили внимание вчера вечером в Сан-Паулу? И не ко мне ли они пожаловали? На оба этих вопроса я отвечу «да». Оба господина, с которыми вы имели честь заочно познакомиться, раньше, как и я, служили под командованием последнего российского хозяина, адмирала Колчака. После того как предатели-чехи продали его красным, мы вместе ушли в Китай, а оттуда, спустя год, перебрались сначала в Чили, а затем в Бразилию. К счастью, не с пустыми руками… Вскоре я познакомился со своей будущей женой. Она в ту пору как раз заканчивала медицинский институт. После свадьбы Рамона уговорила меня уехать к ней на родину, в маленький Лас-Суэртос. И вот я здесь. Позже у нас родилась дочь, Анастасия. Сейчас ей уже девятнадцать лет. Я сделал все возможное, чтобы воспитать дочь православной, привить ей любовь и уважение к нашей великой культуре. И, господь тому свидетель, это у меня получилось. Жаль, что дорога в Россию для нее навсегда закрыта. Скоро Настя уезжает в Париж. Поступать в университет.

Полковник шумно вздохнул. Положил трубку в специальное углубление на краю пепельницы. Скрестил руки на груди.

– Люди, о которых вы спросили, капитан, остались в Рио. Купили большой дом в центре. Открыли там борцовско-боксерскую школу. Но мы не теряли друг друга все эти годы. Мы встречались. Навещали друг друга и соотечественников, обосновавшихся в Сан-Паулу… Они оба мне больше чем друзья. У меня нет от них никаких секретов, так же как и у них – от меня. И когда, полтора года назад здесь появились первые немцы, оградили часть сельвы забором и начали интенсивное строительство Вервольфштадта, мы без труда сообразили, кем в недалеком прошлом были эти мирные беженцы, с карманами, набитыми золотом.

– Если я вас правильно понимаю, Иван Федорович, люди, о которых мы говорим, в эту самую минуту находятся здесь? В вашем доме? – сухо спросил Охотник.

– Да, – опустил веки колчаковец. – Наверху. В гостиной. С женой и дочерью. Я специально спустился, чтобы закрыть входную дверь, но тут вдруг пришли вы…

– Сколько людей знает о письме и фотографиях, отправленных вами в Москву, в Генеральный штаб? – мысленно выругавшись, как можно спокойнее уточнил Ярослав.

– Трое, – столь же невозмутимо ответил Клименко. – Жена и дочь, разумеется, ни о чем не догадываются. Хотя скрыть от самых близких мне людей свое отношение к немцам, конечно, невозможно. Здесь все догадываются, кто они на самом деле. К тому же псиная тевтонская свора трижды пыталась поставить Русь на колени. Как я могу к ним после этого относиться?

– Вы знаете нынешние имена и фамилии тех немцев, которых вам удалось сфотографировать? Почему именно они попали к вам в объектив? – продолжал задавать вопросы Охотник.

– Знаю. А вот – почему… Наверное, чутье. Я хоть и старый лис, но пока еще не слепой, капитан. Сам когда-то командовал разведотрядом. И могу без особого труда, по лицу и манерам, отличить обычного солдата от офицера. С их приездом сюда ничего не изменилось. Одни по-прежнему отдают приказы, другие их мгновенно и без раздумий выполняют. Одни – хозяева рудника, другие – надсмотрщики над рабочими и охрана. Субординация.

– Было ли в Лас-Суэртосе до их появления известно про алмазы?

– Время от времени, очень редко, местные находили камни. Но никакой промышленной разработки не велось. Здесь народ очень суеверный. Наряду с Христом, которого стали почитать после прихода завоевателей-испанцев, здесь до сих пор сильно распространено язычество, жертвоприношение и поклонение духам. Та часть сельвы, в предгорьях, где сейчас находится рудник, считалась проклятой. Она отделена речушкой. Люди туда предпочитали не ходить. Теперь на другой стороне речки стоит трехметровый забор с колючей проволокой и охранными вышками… Откуда фашисты узнали про алмазы – лучше спросить у них самих. Если представится такая возможность. Думаю, ответ на этот вопрос знает лишь пара человек. Верхушка. Во главе с Клаусом Майне. Так сейчас зовется самый главный человек в Вервольфштадте. Скажите, капитан… Раз вы здесь, значит, некоторые из выбранных мной немцев опознаны как находящиеся в розыске. И их подлинные имена советской военной разведке известны. Сколько таких? Один? Два?