Валерий Горшков - Принц воров

Еще через три часа они снова едва не встретились.

Опустившись в очередной раз на землю, Слава поискал глазами ручей или хотя бы лужу, из которой можно было бы напиться. Заболеть на ветру в короткой осенней куртке он не боялся, бывали обстоятельства и поплоше. Организм, закаленный годами беспрерывных тренировок, работал безупречно. Вот только… Вот только что делать с нервами и с усталостью — от чего не убежишь никогда.

Не обнаружив рядом с собой воды, Ярослав поднялся и двинулся по лесу. Где-то вода все равно должна быть!..

И он нашел ее. Родник, похожий больше на струю воды из не до конца завинченного водопроводного крана, стекал по пожухлой листве, промывал траву и убегал куда-то под корни огромного дерева.

Судорожно сжимая от жажды челюсти, Слава склонился над ручьем… и тут же отпрянул. И дело даже не в брезгливости. Каждый разведчик, если он толковый разведчик, знает, что осень — время наиболее ярких вспышек бешенства у лисиц, волков, хорьков и прочей твари, что водится в лесах под Ленинградом. Еще покойный Сомов предупреждал юного Корсака: «Осторожней в осеннем лесу с пробежками, Слава! Нарвешься на лису со слюнявой мордой — беги, пока ноги двигаются! Бешеное животное бесстрашно…»

Где-то, метрах в пятидесяти от того места, где собирался припасть к живительной влаге капитан Корнеев, из того же ручья, да только выше по течению, кто-то пил воду. До недавней поры совершенно прозрачный ручеек гнал тебе муть.

Не желая утолять жажду водой, которая омывала морду какой-то дичи, Корсак отвалился, выждал и только потом, убедившись, что ручей опять чист, напился. Жаль, что нельзя взять ручей с собой. Жаль, что не во что набрать хотя бы часть его. Отдохнув с минуту, Слава встал и направился своим маршрутом.

А в это время менее чем в пятидесяти метрах выше по течению, только что утолив свою жажду из ручья, пытался зажечь отсыревшие спички Червонец. Холод и сырость довели его до того состояния, когда человек, совершенно забывая о рассудительности, начинает разводить костер.

Вор ломал о коробок одну спичку за другой, глухо матерился и нервничал. Когда стало ясно, что не удастся ни согреться, ни закурить, он зашвырнул пустой коробок, выплюнул папиросу и пошел на юг, не подозревая, что следует по еще не остывшим следам заклятого врага.

Ближе к десяти часам утра стали появляться дороги, по которым ездили машины. К двенадцати показались первые люди. Конец октября — не лучшее время для заготовки дров, русский человек начинает запасаться топливом летом, но война сбила привычный ритм жизни. Страна снова привыкала к прежней жизни, не отвыкнув еще от новых веяний…

В Ленинграде у Червонца дважды проверили документы. Оба раза это был милицейский патруль, который засомневался в том, что в рабочее время может идти по улице, никуда не торопясь, мужчина без явных признаков инвалидности и без портфеля, по которому в нем можно было бы признать курьера или служащего.

Но документы, в подлинности которых усомниться милиционеры не могли, потому что изготовлены они были именно в милиции, делали свое дело безукоризненно. Андрей Ильич Николаев, прописанный на улице Лесной в доме 5, шел по Ленинграду на полных правах.

Заглянув в первую попавшуюся контору, он попросил разрешения позвонить по телефону. Старушка-секретарь, с уложенными на голове в венок волосами, сняла с рычага трубку и придвинула к товарищу Николаеву телефон.

— Девушка, соедините меня, пожалуйста, с Москвой, Л-17-17, — попросил Червонец строгую телефонистку. Старухе же объяснил: — Я из потребсоюза. Вы видели, что творится с зерновыми на базах?

— Да как-то все времени не хватает…

— Мне нужно услышать товарища первого, — хрипя простуженным голосом, заявил Червонец, когда его соединили.

— Представьтесь, пожалуйста, и сообщите цель вашего звонка.

— Просто передайте, что звонит Николаев из Ленинграда.

Через минуту, никак не меньше, в течение которой Червонец успел дважды улыбнуться старушке и даже попытаться пропеть (не вышло, и он замолчал), в трубке раздался знакомый ему голос:

— Я вас слушаю.

— Здравствуйте, товарищ первый.

— Откуда вы звоните? И почему вы звоните?

— Я на Каретной, в…

— «Ленинградстатуправление», — быстро подсказала старушка.

— Что случилось?

— Мероприятие испорчено.

— Повторите…

— Я вышел один, остальных пригрели ребята из неизвестного управления, — Червонец подмигнул старушке. — Судьба Корнеева мне неизвестна, кажется, он оказался умнее, чем предполагалось.