Валерий Горшков - Принц воров

Шелестов замолчал, спорить с Корсаком не имело смысла. При досмотре задержанного у него обнаружили около десятка ампул морфия и шприц с грязной иглой.

— Мне нужно осмотреть трупы в морге, — вдруг заявил Слава.

Через час, выходя из морга, он заявил окончательно и бесповоротно:

— Червонец жив.

И второй человек в военной разведке страны увидел, как в глазах капитана Корнеева появились хорошо знакомые ему желтые огоньки.

— Я только одного не могу понять, товарищ полковник…

— Могу помочь? — сейчас Шелестов уже не знал, чего можно ожидать от Корсака.

— Когда банда ждала грузовик из Пулково, я смотрел в обратную сторону, в сторону Ленинграда, просчитывая вероятные пути отхода, если останусь жив. И в нескольких километрах от засады я увидел вспыхнувшие огоньки фар. Какая-то машина заехала в лес и остановилась. Фары моргнули, а потом стали практически невидимы. Такое впечатление, что кто-то закрыл их светомаскировочными устройствами. Вы знаете, ошибиться я не могу.

— Сейчас, когда из Ленинграда выведены регулярные войсковые части, в городе осталось только одно ведомство, использующее светомаскировочные устройства на фарах машин, — перед тем как выдавить это из себя, Шелестов долгое время молчал.

— И что же это за контора с такими нерадивыми сотрудниками?

— Народный комиссариат внутренних дел, Ярослав Михайлович.

Червонец, имея в кармане паспорт на имя Николаева Андрея Ильича, выбрался из леса в утро того же дня, когда Корсак решил поворачивать на Ленинград. Когда стало ясно, что грузовик имеет не ту начинку, на которую рассчитывал Червонец, он переменил решение об убийстве своих подельников и сына Святого. Едва в темноте послышались звуки рукопашной борьбы, он быстро осмотрелся, вычислил то направление, которое мог с большей вероятностью избрать Корсак, и, повинуясь животному инстинкту делать все наоборот, направился в лес.

Двигался он короткими перебежками, нынче был не тот случай, когда можно было удаляться от места боя по-пластунски. Нужно было убегать, и делать это по возможности спешно. Стремительно углубившись в лес, Червонец рухнул на землю и, водя перед собой стволом «маузера», стал высматривать в темноте Корсака. Сомнений в том, что это именно он передал информацию чекистам, у бандита не было. Вместе с желанием побыстрее убраться отсюда, голову вора буравила мысль о том, каким образом, когда и почему Корсак сумел связаться с легавыми. Ответ напрашивался сам собой. Сын самого страшного за всю историю Петербурга бандита сумел убедить Крюка перейти на его сторону. Значит, Корсак рискнул. И чем рискнул?! Семьей!

— Да что за люди такие? — возмущался Червонец, быстро пробираясь по пронизанному осенним ветром лесу. — Ему говоришь, сиди, мол, иначе бабу твою с сосунком прирежу… а он что? Поразительно, до чего мозг мусора устроен! Ну да ладно…

Сотни раз рискуя выколоть себе сучьями глаза и столько же раз врезаться в полной темноте в дерево, Червонец шел, ориентируясь по компасу на ремешке часов, пока не забрезжил рассвет.

Банда погибла, сомнений в этом нет. Но разве не это планировал бандит, начиная заведомо проигрышную комбинацию с грузовиком? Спирт через Канаду, доллары в нью-йоркском банке… Повелись. Вот только у Корсака был такой взгляд, словно он понимал, что хуже шняги нет и быть не может. Надо было еще Крюку в харю заглянуть — как-то не догадался… Впрочем, знал бы прикуп — жил бы. И не бегал бы по лесам, как заяц…

Если бы Корсак знал, что, выбирая направление на Ленинград после долгой ходьбы по лесу, он находится в пятистах метрах от Червонца, кто знает, как развернулись бы последующие события. Не знал этого и Альберт Полонский.

Оба двигались в параллельном направлении первые два часа.

Через сто двадцать минут Червонец без сил опустился на землю, Корсак шел не останавливаясь.

На привал Червонец выделил себе пятнадцать минут, но пролежал двадцать. Еще раз сверившись по компасу, он взял левее и совместил свой маршрут с курсом капитана Корнеева. Если бы он эти пять минут потратил на передвижение, то ровно через сорок минут натолкнулся бы на Ярослава, который привалился к осине, приводя в порядок мысли и силы.

Но за пять минут до того, как бандит вышел на залитую скудным светом полянку и разглядел перелесок, в котором росло дерево, еще не остывшее от тепла привалившегося к нему человека, Слава двинулся дальше.

Четыре последующих часа они передвигались в трехстах метрах друг от друга — впереди шел Корсак, за ним, не зная того, Червонец. Если бы не постоянный шум голых ветвей и не шорох крон, если бы не сухой шелест гонимой ветром листвы, то ничего не стоило бы одному и другому услышать звук шагов сзади или перед собой.