Валерий Горшков - Принц воров

Лаврентий Павлович, покосившись на клацнувшие металлические вилки держателя телефонной трубки, распорядился:

— Направить группу Тихомирова в Ленинграде на улицу Каретная, в дом, где расположен статотдел. На вахте его ждет человек. Тихомиров должен принять его, и последним, кто должен был видеть этого человека, должна быть бабка, которая имеет приятное женское контральто. Кажется, она вахтер или секретарь. Ей лет под шестьдесят, а в этом возрасте с пожилыми людьми чего только не случается.

Умение проигрывать и тем выигрывать доступно очень немногим. Подумав, Берия снова снял трубку и попросил телефонистку спецсвязи соединить его с Шелестовым. Но его постигла неудача — полковник либо не хотел реагировать на зуммер, либо не находился в кабинете. Но Лаврентий Павлович не умел проигрывать без остатка.

Через несколько часов он попросит соединить снова и с радостью в голосе произнесет:

— Товарищ Шелестов? Я рад поздравить вас с блестящей операцией по разгрому банды и спасению государственных денег в особо крупных размерах…

Через час и пятнадцать минут после получения первой тревожной новости Лаврентий Павлович получит еще одну недобрую весть из Ленинграда…

Червонец остался ждать Тихомирова в статотделе. Он любезно согласился выпить со старушкой настоящего, а не морковного, чая, съел ватрушку и рассказал, как подчас бывает трудно им, работникам облпотребсоюза. Изголодавшееся население прячет сельхозпродукты, обманывает инспекторов, что отрицательно сказывается на объемах заготовки молока, рыбы, мяса и сливочного масла.

Через четверть часа, исчерпав все темы, могущие быть для них интересными, Полонский стал листать «Огонек» за май и вдруг почувствовал тревогу. Откуда она исходила, бандит не мог понять, но в силу того, что способность чувствовать беду задолго до ее появления была у него очень развита, он отложил журнал в сторону и прислушался к себе.

И вдруг понял, насколько реально то чувство тревоги, закравшееся в него. От этого понимания он даже привстал. Оказавшись же на ногах, догадался, что нужно бежать. Сейчас, сию минуту. Пока еще не поздно.

И в тот момент, когда Червонец, поняв все, был уже у двери, у крыльца «Статуправления» раздался резкий звук тормозов.

Чуть побледнев, Полонский вернулся к столику, на котором стояла его еще не простывшая чашка, осторожно и незаметно для старушки смахнул со скатерки фуфловый, с гнущимся лезвием, не выдерживающий никакой критики кухонный нож и спрятал его за спину.

В этом положении — стоя, руки за спиной — он и встретил человека, который прямо с порога прошел к нему и, быстро осмотревшись, бросил, как телеграммный текст:

— Здравствуйте. Я Тихомиров. Следуйте за мной.

— Тихомиров… — кротко позвал его, уже развернувшегося, Полонский.

И в тот момент, когда тот развернулся, всадил ему в горло жирный от масла нож.

Он хотел бы в сердце. И кровью не умоешься, и возни с агонией меньше. Но жестяное «перышко», пригодное разве что для нарезки ветеранской пайки, неминуемо погнулось бы о плотное сукно пальто Тихомирова. Ох и глупый же вид имел бы тогда рецидивист Червонец…

Хлынувшая из сонной артерии кровь чекиста не ошпарила, а, наоборот, охладила и успокоила его. Уложив бьющееся в конвульсиях тело на пол, Полонский повернулся к потерявшей дар речи старухе.

— Вы же не станете шуметь?

Она замотала головой с таким рвением, что Полонский засомневался — не скрутит ли старая себе шею и без его участия.

— Не надо шуметь. У нас, у работников потребсоюза, свои разборки. Я вам рассказывал…

Похлопав руками по затихающему телу, Червонец нашел под полой пальто «ТТ» и сунул его себе в карман. Вырвал из телефона шнур и отбросил его в сторону.

В последний раз посмотрев на старушку, которая теперь занималась тем, что пыталась заползти под стол-тумбу, он удовлетворенно качнул головой и, вытирая лицо прихваченным со стола полотенцем, вышел на улицу.

В лицо ему ударил невероятно холодный порыв ветра. Воротник его фуфайки загнулся и стал трепетать, как крылья подстреленной куропатки. Дойдя до белого авто, стоящего неподалеку, он рывком открыл водительскую дверцу, приставил пистолет к голове шофера и нажал на спуск.

Больше в машине убивать было некого.

Затолкав тело с разможенной головой на соседнее сиденье, Червонец перегнулся и стер с бокового стекла ошметки мозгов с налипшими фрагментами черепной коробки чекиста. Когда полотенце окончательно промокло от крови, он бросил его между сиденьями и включил двигатель.