Сергей Кулаков - Напарник

Он надеялся, что Мигель вытащит свое жало. Но тот и не думал этого делать, внимательно вслушиваясь в разговор.

– Вы – агент спецслужбы? – спросил Стоян.

– Нет, – сказал Роман.

Стоян хлопнул Мигеля по плечу. Сейчас же свербящая боль пронзила череп Романа. Он закричал, но каким-то совершенно неестественным криком, ибо открывал рот как бы в себя, избегая лишнего движения.

– Повторяю вопрос, – сказал Стоян. – Вы агент спецслужбы?

«Господи, я долго этого не вынесу, – подумал Роман. – Надо кончать побыстрее».

– Нет, – прошептал Роман.

Новый пучок боли. Теперь он уже не притворялся и плакал совершенно искренне. Такую боль он еще не испытывал.

– Вы – агент спецслужбы? – послышался все тот же вопрос.

– Да, – сдался он.

Небольшая пауза.

Благословенная передышка.

Роман перевел дух. Еще немного потерпеть.

– Вы работаете на Россию? – спросил Стоян.

– Нет, – сказал Роман.

Он ожидал приступа боли, но на этот раз Стоян не дал команды Мигелю.

– Вы работаете на ЦРУ?

– Нет.

Роман не уследил, когда Стоян дотронулся до Мигеля. Но тот двинул своим «жалом», и Роман издал такой визг, от которого даже Люк поморщился.

– Вы работаете на ЦРУ?

– Да.

Снова долгая, невыносимая боль, выдержав которую Роман поразился сам себе. Поистине запасы человеческой стойкости неисчерпаемы.

Хотя он чувствовал, что подведен к последней черте.

– Вы работаете на ЦРУ? – снова прозвучал голос.

– Нет, – одними губами произнес Роман.

Он сжался в комок, готовясь перенести очередной взрыв боли, но его не последовало.

– Пусть отдохнет минуту, Мигель, – распорядился Стоян. – Он еле держится. А потом продолжим.

Роман, сознание которого уже мутилось, увидел, что Мигель вытащил из него свой штырь. Заостренные кончики «жала» были в крови и еще в чем-то белом. В ухе тупо мозжило, как после контузии. Думать о том, что в него снова всунут эту штуку, было невыносимо.

А ведь есть еще одно ухо.

И два глаза.

И прочее.

Роман закрыл глаза и ощутил биение своего сердца.

Прости, но так надо.

Пульс его стал замедляться, он закатил глаза, напрягся и вдруг осел, словно из него вышел весь воздух.

– Что с ним? – спросил Стоян, увидев, как пленник повис на заведенных за спинку стула руках.

– Наверное, обморок, – ответил Мигель.

– Приведите его в чувство.

Мигель вынул из кармана пузырек с нашатырным спиртом, сунул под нос пленнику.

Тот никак не реагировал.

– Кажется, он загнулся, Стоян, – сказал Мигель.

Стоян шагнул ближе.

– Ты уверен?

Мигель пощупал пульс на шее Романа, проверил зрачки.

– Готов. Похоже на сердечный приступ.

Стоян выглядел несколько сконфуженным.

– Он говорил про больное сердце… Но кто мог подумать, что он так быстро кончится?

– Да, слабак, – согласился Мигель. – Мельчают кадры в ЦРУ.

– Он не из ЦРУ, – уверенно сказал Стоян. – Просто человек, который оказался не в том месте не в то время. Несчастный дурак.

– Он тут только что чуть в штаны не наложил, – вставил Люк. – Таких в спецслужбе не держат.

– А жаль, – вздохнул Мигель. – Я настроился на долгий разговор.

Стоян посмотрел на безжизненно висевшую голову пленника.

– Надо убрать его отсюда. Люк, займись этим.

– Понял, шеф.

– Я же просил, не называй меня «шеф»! – вдруг окрысился Стоян. – Ненавижу это обращение. Называй меня по имени.

– Хорошо, Стоян, как скажешь, – пробормотал Люк.

– Все, выполняй. Возьмешь в помощники Шона. Он знает, куда везти тело.

– Хорошо… Стоян.

Все трое вышли из помещения, и дверь закрылась.

Прошла минута.

Роман, оставшийся висеть на стуле, едва заметно вздрогнул.

Сердце, которое он остановил усилием воли, вновь ожило и медленно забилось, возобновляя движение крови в аортах.

Он сильно рисковал. Остановить сердце не трудно. Куда труднее запустить его вновь. Сделать это тем сложнее, чем дольше пауза. Мозг, отключающийся вместе с остановкой сердечной мышцы, быстро погибает без доступа крови. Стоит чуть дольше пробыть в этом состоянии, и мозг не подаст сигнал к запуску. И тогда мнимая смерть автоматически становилась реальной.

Роман пробыл в состоянии клинической смерти три минуты. Это был очень долгий срок. Но ему удалось вернуть себя к жизни.

Вопрос был в том, не напрасны ли его усилия. Ибо, если обман раскроется, больше этот фокус не пройдет. И тогда Мигель превратит его в вопящий кусок мяса.

Считая удары сердца, Роман одновременно напрягал слух. Он мог долго притворяться мертвым. Главное, чтобы его не подвергли дополнительной проверке.