Сергей Донской - Генеральские игры

– Чтобы даже волос с его головы не упал, волки. Она, эта голова, слишком дорого стоит.

– Ага, триста тысяч баксов, – подтвердил с умным видом ближайший помощник Ворона, Нахим.

Называет себя чеченским волком, а на самом деле тоже баран, тоже безмозглый. Хотя откуда ему знать, что спонсоры выделили на обмен ровно в пять раз больше? Ворон приврал, будто Олег Чакин просит полтора миллиона, и получил затребованные на сделку деньги. Это задаток. Если в компьютере действительно хранится план ближайшей военной операции русских, то Ворону выплатят щедрую премию в придачу. Если же нет, то строго судить его не станут. Он в этих краях – сила, против которой не очень-то попрешь. А кроме того, денег на проведение подобных акций наверху не жалеют, их даже считать там не успевают, такими быстрыми темпами они поступают. Забавно, но примерно четвертую часть фондов сами же русские и пополняют, перечисляя в Чечню огромные суммы на восстановление хозяйства, на медикаменты, на создание милиции, на подкуп полевых командиров.

Ну не бараны ли, а? Впрочем, Ворону безразлично, чьи деньги брать, лишь бы платили, и ему платят, щедро платят, ой как щедро. Благословенные времена. Не то, что раньше, когда приходилось заботиться о пропитании своих волков самому.

В ту пору подобные налеты на поезда были обычным делом для отряда Черного Ворона. К составу подгоняли «КрАЗы» и перегружали в них все, что попадалось под руку: баулы со шмотками, продовольствие, видеотехнику, даже постельное белье – все, что могло пригодиться во время зимовки в горах. Работали, разумеется, не сами боевики, а пленные русские солдаты, которые настолько смирились со своей ролью, что их уже не требовалось держать под прицелом. Но эти привольные времена прошли, теперь все было по-другому. С одной стороны, подобные набеги сделались попросту опасными. С другой стороны, необходимость в них давно отпала, хвала Аллаху и западному миру… до которого очередь дойдет позже. Годика через два-три у них там каждый день будет одиннадцатого сентября, а пока пусть пожируют, умники. Чем тучнее стадо, тем слаще его рвать на куски, тем проще. Усмехаясь, Ворон зашагал вдоль состава, с удовольствием прислушиваясь к тому, как гравий скрежещет под его новехонькими ботинками с высоким берцем. Обувь ладная, легкая, с усиленной подошвой, чтобы без помех по горам лазить. Американцы в такие ботиночки своих десантников нарядили, когда те в Афганистане в войну играли, но и братьев-чеченцев не забыли, уважили. А камуфляж на воинстве Ворона – турецкий, выгодно отличающийся от русского и по рисунку, и по качеству ткани. Молодцы иностранцы. Не дают захлебнуться освободительной борьбе чеченского народа. Знай себе постреливай, жги, взрывай, режь. Об остальном спонсоры побеспокоятся.

Согнав улыбку с лица, Ворон остановился возле открытой двери вагона, в тамбуре которого Нахим по-походному пользовал сухопарую проводницу с растрепанной шевелюрой интенсивно-морковного цвета.

– Уймись, эй, – крикнул он строго. – Не время кочан греть.

– Да погоди ты, – пропыхтел соратник, двигая тазом с удвоенной энергией. – Уже кончаю… Ы-ых… Ы-ых…

– Может, потом додрочишь? – предложил Ворон, не сводя выпуклых маслянистых глаз с проводницы, которую при каждом толчке сзади подбрасывало на цыпочки.

Она попыталась заискивающе улыбнуться, хотя на губах ее не было ни кровинки. Ее трусы, возможно самые дорогие, самые нарядные, давно съехали на пол, превратившись в грязную тряпку под подошвами усердствующего Нахима. А он по-прежнему не глядел на своего командира, как дорвавшийся до сучки пес.

– У тебя плохо со слухом? – спросил Ворон, подмигивая проводнице.

– Э, русского в вагоне все равно нет, мы под каждую полку заглянули, – раздраженно сказал Нахим, который из-за вмешательства командира никак не мог закончить начатое. – Можно позволить себе немножечко расслабиться.

– Ты уверен?

– Уверен. Нет русского. Он в другом вагоне едет.

– Не о том разговор. Ты уверен, что можешь немножечко расслабиться? – спросил Ворон, изготавливая к стрельбе висящий на плече автомат.

Проводница задергалась, как припадочная. Выглядывая поверх ее плеча, Нахим нервно попросил:

– Послушай, убери своего «красавчика», а?

– Ты ведь слышал, что тебе было велено уняться, правда?

– Слышал, слышал, – буркнул Нахим, отстраняясь от проводницы, которая, скрючившись у стенки, занялась своей задранной и перекрученной сикось-накось юбкой. – Тебе эту козу жалко стало? Забирай ее, раз так. Другую себе найду.