Сергей Донской - Капитан разведки

Мне было с тобой очень хорошо… но очень трудно.

А я слабая, избалованная, и я больше не могу.

Не хочу, если быть честной.

Вот и все…

Вот и все. Алиса оставила текстовый документ на рабочем столе компьютера, встала и подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на свое пасмурное отражение. Привычно сведенные к переносице брови, плотно сжатые губы, тени, залегшие под глазами от неумеренного потребления кофе и сигарет. Алиса в Стране Несбывшихся Чудес. Узница Зазеркалья.

Она замерла, глядя в зеркало. Там, в серебристом мерцании, виднелась фигура девушки, очень похожей на прежнюю Алису. Но выражение лица – другое. Поза – другая. Жест, которым она одернула юбку, преисполнен решимости. Это совсем другая Алиса с сияющими звездочками вместо прежних тусклых глаз. Грудь у нее вздымается так, что вот-вот прорвет обтягивающую маечку, а ногам так и не терпится припуститься бегом. У этой Алисы наконец-то появилась цель.

Бежать!

Ее отражение еще только таяло в зеркальной раме, когда сама она, сорвавшись с места, уже металась по комнатам, собирая вещи. Нагрузившись пакетами, ринулась в прихожую. Клацнули замки. Открылась и захлопнулась дверь. В покинутой Алисой квартире стало тихо-тихо. Только вода из плохо закрученного крана капала. А может быть, это удовлетворенно причмокивал губами тот самый призрачный старикашка, который мечтал выжить постоялицу со своей законной территории. Если так, то он не зря радовался.

Дом опустел.

Спускаясь по эскалатору, Хват присматривался к людям, поднимающимся навстречу. Ни с чем не сравнимая печать значимости на лицах столичных жителей. Будто не в Москве они обитали, а в Иерусалиме, готовясь стать свидетелями второго пришествия Христа, которое закончится где-нибудь на Поклонной горе, при большом скоплении народа. Будет музыка, салют. Но никто не выйдет к москвичам шаркающей кавалерийской походкой, в белом плаще с кровавым подбоем.

В вагоне метро стояла такая толчея, что Хват моментально вспомнил застойные свалки жаждущих обзавестись дефицитными товарами. Каждый стремился обеспечить себя если не по потребностям, то хотя бы по труду. Жратва, тряпки, мебельные гарнитуры, бытовая техника, детские игрушки. Сегодня всего этого валом, но счастливее люди не стали. Что за радость войти в магазин и приобрести любую понравившуюся вещь. Другое дело, когда ты выцепил ее чуть ли не с боем, опередив сотни соперников. И вряд ли бизнесмен, подмявший под себя очередной завод, способен испытывать больше положительных эмоций, чем работяга с того же завода, удачно толкнувший налево, скажем, несколько мешков цемента. Человеческие эмоции лимитированы. Выше задницы не прыгнешь, как ни тянись. Вот тебе радости по десятибалльной системе, а вот горести в той же мере. Хлебай вдосталь, покуда хлебается.

Можно ли изменить этот баланс в сторону улучшения? Хват очень сомневался в этом. Но вот в то, что уменьшить количество бед на земле возможно, он заставлял себя верить, иначе бы его жизнь потеряла всяческий смысл.

Возвращение на службу в ГРУ означало, что от него снова кое-что зависело. Пусть не так уж много. И все же лучше быть ложкой меда в бочке дегтя, чем наоборот. С философской точки зрения то и другое одинаково бессмысленно, но Хват был не философом, а практиком. Эх, скорее бы выяснить, с кем именно ему придется иметь дело, и скорее бы ввязаться в бой!