Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Они синхронно повернули ко мне лица, оба неопределенного возраста, оба туго обтянутые дубленой кожей с резкими складками морщин.

– Доброе… утро… – пропыхтел я, переводя дыхание.

– Утро как утро, – поприветствовал меня один из рыбаков.

Его напарник промолчал, только прищурил глаза, сделавшись похожим на бурята, зорко вглядывающегося в степные дали.

Мой вид явно не внушал обоим доверия, но стоило мне высыпать перед рыболовами пригоршню мелочи, как очки одного просияли, а глаза второго уважительно округлились.

– День добрый, – запоздало поздоровался похожий на бурята, силясь угадать, сколько денег в кучке и для какой цели они предназначаются.

– По… помощь нужна, – пояснил я, продолжая шумно вентилировать легкие. – Заблудился… Где я?

– А куда тебе надо? – резонно осведомился очкарик. Вид у него был такой значительный, словно он был готов отправить меня хоть прямо на Галапагосские острова.

– В Подольск, – признался я скромно.

– В Подо-о-льск? – озадаченно протянул рыболов. Спесь с него как рукой сняло. Можно подумать, я был инопланетянином, интересующимся, как долететь до Марса.

– Эк тебя занесло, – посочувствовал его товарищ, умевший прикидываться бурятом. – Насчет Подольска точно затрудняюсь сказать, но там, – он махнул рукой в направлении другого берега реки, – там за лесом будет Раменское. Километров двадцать протопаешь – увидишь станцию. Поездом хоть до черта лысого доберешься.

– Мне бы от черта лысого как раз подальше, – ответил я, невольно вспомнив Душмана. – Это что за река? Глубокая?

– А Москва, – проинформировал меня обладатель залапанных пальцами очков. – Тут редко тонут. В зависимости от принятой дозы, – глубокомысленно заключил он и цепко посмотрел на поблескивающие перед ним монеты.

Догадываясь, что даром телекинеза собеседник не обладает, я предложил:

– Берите деньги. Будет чем рыбку запивать.

Оба застеснялись и сделали вид, что меня не услышали. Любитель щуриться отложил удочку, встал и ткнул пальцем куда-то через мое плечо:

– Не хочешь в Раменское, топай в Бронницы. Туда ближе да и сподручнее. Опять же, шоссе там проходит. Вжик – и в столице.

– Мне в Подольск надо, – напомнил я, не обнаружив позади никаких Бронниц, а один только густой лес.

Когда я обернулся, монет на прежнем месте уже не было. Очкарик опять держал в руках удочку и напряженно следил за совершенно неподвижным поплавком из гусиного пера. Псевдобурят сосредоточенно копался в консервной банке, и ни один из малиновых червей, которых он поддевал пальцами, его окончательно не удовлетворял. Люди занимались своими важными делами, а тут я со своими дурацкими расспросами…

– Мужики, ау! – окликнул я забывшихся рыболовов. – Вы-то сами откуда будете?

– Из Щегловки, – буркнул очкарик. – Только ни автобусы к нам не заходят, ни поезда. Говорят тебе русским языком: в Бронницы тебе надо. Там тебе и пристань, там тебе и станция. А то лучше в милицию обратись за справками. Они тебя бы-ыыстро по назначению направят.

Его приятель неприятно захихикал.

– В какую сторону идти? – хмуро спросил я.

Две руки одновременно махнули влево.

– Далеко?

Две пары плеч приподнялись и опустились.

Осталось только сплюнуть в сердцах и, переваривая обилие полученной информации, отправиться в указанном направлении.

Неизвестно кем проложенная тропа то взбиралась на пригорки, то ныряла в низины, поросшие шуршащим камышом. Особого разнообразия это моей прогулке не придавало. Удовольствия от нее тоже было мало, потому что всякий раз, когда я срывался на бег, у меня начинало колоть в боку и надсадно присвистывать в легких. Обещаний начать здоровый образ жизни я надавал себе столько, что если бы исполнять их все, то ни на что другое времени бы просто не осталось.

Был момент, когда я чуть не поддался искушению передохнуть немного, но меня очень воодушевил шум моторов, донесшийся издалека. Располагая сотней баксов, я мог превратить любую машину в попутную, лишь бы у нее имелись колеса и крутились бы они побыстрей.

Пока я спешил на шум, привлекший мое внимание, он успел качественно измениться. Вместо натужного гудения невидимых двигателей до моих ушей теперь долетали возгласы, смех, свист и угрожающий рокот забойной музыки. Сначала это звучало приглушенно, но постепенно начало создаваться впечатление, что на мою голову напялены наушники, через которые вживую транслируется концерт самой тяжелой и металлической группы всех времен и народов.