Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Подскочивший Душман затоптал окурок, норовя наступить подошвой на мою босую ногу. Пришлось слегка потеснить его плечом, сделав вид, что я мечтаю очутиться поближе к его хозяину.

– Ты кого-то конкретно имеешь в виду? – угрюмо спросил тот.

– При всех говорить? – поинтересовался я равнодушно.

– Все вышли вон! – заорал Дубов.

Из-под полы его кремового с черными крапинами пиджака появился пистолетик с таким коротким стволом, что я не взялся бы дострелить из него до потолка. Но, по всей видимости, люди из дубовского окружения лучше меня разбирались в технических возможностях его вооружения. В свите начался настоящий переполох, закончившийся небольшим столпотворением у порога, за который каждый стремился выйти первым. Лишь Душман остался подле хозяина. Ему явно доставляло удовольствие целиться мне в живот и представлять, как он нажимает на спусковой крючок.

– Пусть Бурцев оставит свою дубинку, – предложил я Дубову, когда капрал попытался улизнуть за дверь.

– Бурцев! – Хозяйский оклик произвел на низкорослого супермена воздействие, очень сходное с выстрелом в упор.

– А? – встрепенулся он.

– Хрен на! Сюда иди! Дай писателю дубинку.

– Нет уж. – Я спрятал руки за спину. – К этой гадости я прикасаться не стану.

– Так какого черта ты мне голову морочишь?! – завопил Дубов, топнув ногой.

– Дубинку надо отдать на экспертизу, – пояснил я, ослепительно улыбнувшись побледневшему капралу. – Там выяснится, в каком месте она побывала не далее чем вчера. Если потом сравнить состав…

Бурцев успел сориентироваться до того, как я успел закончить свою маленькую лекцию. Мал да удал, говорят про таких. Едва не сбив меня с ног, он бросился к моей кровати с истошным воплем:

– Нашел! Нашел!!!

Родственники Архимеда, если таковые сохранились на планете, запросто могли бы обвинить Бурцева в плагиате и были бы по-своему правы.

– Что нашел? – воскликнули Дубов и Душман слаженным дуэтом.

Прежде чем ответить, капрал с разгона нырнул под кровать. Это было проделано с таким бравым видом, словно он преодолевал полосу препятствий. Лишь после этого он торжествующе заголосил:

– Вот он! Вот!

Еще не догадываясь, что за находку Бурцев намеревается продемонстрировать своему боссу, я уже испытал настоятельную потребность хорошенько пнуть виляющий из стороны в сторону капральский зад. Через пару секунд мне пришлось пожалеть о том, что вовремя не поддался этому искушению.

Вскочив на ноги, Бурцев показал на вытянутой ладони выжатый тюбик фиолетово-серого цвета. И без комментариев было ясно, что недавно в нем содержался тот чудо-клей, с помощью которого навсегда закрыли рот бедняге Марку. Не какой-нибудь жалкий «Момент», который токсикоман со стажем способен вынюхать в один присест. Импортная штучка, способная намертво приклеить автомобиль к асфальту.

Дубов тоже сразу догадался, что за улику сует ему под нос расторопный капрал.

– Ну, писатель, – прорычал он, выкатив на меня свои слепые от ярости глаза, – не быть тебе классиком мировой литературы!

Примерно такой же взгляд я адресовал сияющему Бурцеву:

– Ах ты, гнида! Подставить меня решил?

После моего хука справа он отлетел в сторону, хватаясь за свою дубинку, как за соломинку. В его стремительно удаляющемся взгляде читались одновременно боль, страх и злорадное торжество. Теперь у меня не было ни малейших сомнений в том, что именно Бурцев расправился с Марком, но в глазах Дубова убийцей был я.

Не дожидаясь хозяйской команды, Душман заехал мне по уху рукояткой пистолета. Чтобы устоять на ногах, мне пришлось некоторое время ловить равновесие, а как только оно было обретено, новый удар едва не вывихнул мне челюсть.

Придерживая ее рукой, я посмотрел на Душмана и выплюнул вместе с кровью:

– Спешишь, кавказский пленник. Рано удаль свою показываешь.

– Потом будет поздно, – парировал Душман, огладив черную бороду набожным жестом прирожденного мусульманина. – Кончать его, Владимир Феликсович? Или желаете с ним побеседовать для начала?

– Не о чем нам разговаривать, – буркнул Дубов, приподнимая свой пистолет.

Приготовившись получить пулю, я задержал дыхание, но пистолет отправился в желтую кобуру под дубовским пиджаком. Не успел я облегченно перевести дух, как услышал окончательный приговор:

– Писателя на крышу. Когда дам команду снизу, сбросите его к моим ногам.

– Три этажа всего, Владимир Феликсович, – закапризничал Бурцев, кое-как выпрямившийся вдоль стеночки.