Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Губы Марка были не просто сжаты, а намертво прихвачены каким-то суперклеем моментального действия, несколько застывших капелек которого показались мне поначалу брызгами слюны. Бедняга так отчаянно пытался открыть рот, что местами кожа вокруг него лопнула и сочилась кровью. Ноздри, залепленные все той же липкой дрянью, тоже не могли втянуть в себя даже крошечной порции воздуха.

Подвернувшиеся мне под ноги бутылки со звоном разлетелись в разные стороны, когда я бросился на поиски ножа или любого другого острого предмета. Чтобы спасти Марка от ужасной смерти, мне пришлось бы обезобразить его, но бывают ситуации, когда приходится резать по живому.

– Сейчас! – крикнул я, лихорадочно перерывая всякое барахло на столе. – Держись!

Марк не дождался помощи. По всей видимости, он даже не услышал моих последних слов. Когда я подскочил к кровати с вилкой в руке, он был совершенно неподвижным, а из его остекленевших глаз, уставившихся на меня, медленно стекали слезы.

Эти ручейки почти не выделялись на побагровевшем от удушья лице, потому что слезы, пролитые Марком перед смертью, были кровавыми.

Меня вывел из состояния прострации звон вилки, упавшей на пол из моих ослабевших пальцев. Проследив за ней взглядом, я увидел под ногами одинокую стодолларовую купюру, оброненную убийцей. Лишь тогда я от души выругался, хотя это не могло заменить отходную молитву даже самому последнему грешнику на земле.

Причин для ярости у меня был воз и маленькая тележка. Тот, кто забрался в комнату снаружи, расправился с пьяным Марком и удалился с его деньгами через все то же распахнутое окно, опередил меня максимум на одну минуту. Это мог быть кто угодно, например, излишне любопытный капрал Бурцев, отиравшийся за дверью во время моего последнего разговора с Марком. И этот проворный ублюдок, кем бы он ни был, оставил меня с носом!

Если бы я прислушивался не к полуобморочным стонам Ириши, а к происходящему за стеной, я не оказался бы сейчас в столь затруднительной ситуации. Жалкая сотня, перекочевавшая в карман моих джинсов, не могла решить и малой доли проблем, которые возникали передо мной и моим семейством при попытке к бегству. Без денег нечего было и мечтать о том, чтобы смыться и замести следы. Я сам проворонил свой шанс. И теперь моя шкура находилась в еще большей опасности, чем прежде.

Взвесив все «за» и «против», я решил не поднимать тревогу. Объяснять, как и почему я оказался рядом с мертвым дубовским отпрыском, мне абсолютно не хотелось. Мои слова были бы лишь словами, а труп оставался трупом, так что самым правильным решением был поспешный отход на заранее заготовленные позиции. Неслышно прокравшись в свою комнату, я осторожно прикрыл за собой дверь и прислушался. Немелодичное похрапывание Ириши в темноте показалось мне самой прекрасной музыкой в мире. Стащив с себя джинсы, я приблизился к кровати и, смерив взглядом все изобилие женских прелестей, раскинувшихся передо мной, перемахнул через них так ловко, что кровать скрипнула не раньше, чем я умостил затылок на краешек подушки.

Ириша так и не проснулась. Но, чтобы заработать железное алиби, я был вынужден потревожить ее богатырский сон. Потеребив расслабленный Иришин бицепс, я попросил:

– Подай сигареты, пожалуйста. Курить хочу.

– А? – вскинулась она спросонья.

– Сигареты, – повторил я. – Они где-то у тебя под рукой.

– Я долго спала? – хрипло поинтересовалась Ириша, протягивая мне пачку «Мальборо» и зажигалку.

– Спала? – Я притворился удивленным. – Мне показалось, что ты просто замечталась.

– Ага! – коротко усмехнулась она. – О тебе. – Ответ задумывался как язвительная шутка, но голос у нее сделался грудным, а руки – ласковыми.

– Остынь, – попросил я, высвобождаясь из Иришиных объятий. – Дай мне передохнуть хотя бы минут двадцать… Кстати, который час?

Она окунула запястье левой руки в сноп молочного лунного света и доложила:

– Двенадцать тридцать.

Что и требовалось доказать. Окрыленный первым успехом, я затянулся и, помаленьку выпуская дым в темноту, спросил:

– Дашь мне денег, Ириша? У нас с тобой был кое-какой уговор, помнишь?

– Помню. – Она перестала шарить рукой по моему животу и твердо сказала: – Но вперед я тебе не заплачу ни копейки.

Вот уж действительно дубовская порода!

– Почему? – возмутился я. – Сказано же тебе: книги не будет. Какая тебе разница, когда со мной расплатиться, сейчас или через месяц?