Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Марк возлежал на кровати животом вниз, почти голый, как будто приготовился к сеансу массажа. Вылитый римский патриций или древнегреческий эпикуреец. Лишь нелепые ажурные чулки нежно-розового цвета портили первое впечатление. Если бы они валялись на полу, то еще ладно, с их присутствием в комнате можно было бы как-то смириться. Но чулки были натянуты на кривые и волосатые ноги Марка и, должен признаться, шарма ему ничуть не прибавляли.

Он не обернулся на шум, и я совершенно не удивился такой апатии. На полу возле кровати стояли три опустошенные бутылки из-под вина. Не знаю, чем там решил побаловаться великовозрастный лоботряс, кисленьким или сладеньким, но устал он от этого занятия здорово.

Винную лужицу, набежавшую из перевернутого бокала, теперь пробовали на вкус мухи. Самая взбодрившаяся из них то и дело совершала короткие облеты помещения, ударяясь обо все, что попадалось ей на пути. Я обратил внимание, что она ни разу не сделала попытки приземлиться на бесчувственном теле Марка, и очень хорошо ее понимал. Я бы на ее месте тоже побрезговал.

В комнате пахло какой-то приторно-душистой дрянью, которую нормальный мужчина и близко к себе не поднесет. Я даже удивился немного, когда, обведя комнату взглядом, не обнаружил трюмо, уставленного флаконами, тюбиками и всякими баночками-скляночками. Чулки имелись, а вот приличного зеркала, чтобы Марк мог полюбоваться собой во всей красе, не наблюдалось.

Кроме того, на стены так и просился атлас пастельных тонов, а на пол – что-нибудь белоснежное и пушистое, чтобы Марк в минуты неги мог раскинуться как следует, прижимая к вздымающейся груди голову любимого человека…

Тьфу! Мне надоело разглядывать этот поганый будуар, и я подал голос:

– Эй, дегустатор, проснись!

Ноль внимания. Нужно было растормошить спящего, но сделать это без перчаток я не отважился. Поискав глазами подходящий предмет, я наткнулся на тремпель, вооружился им и шлепнул по обращенной ко мне заднице.

– Тебе сказано, Марк! Просыпайся!

– М-м?

Я врезал по ягодицам в полную силу и услышал пьяное бормотание:

– Бурцев, противный… Опять ты со своей дубинкой… Хотя бы раз вошел в меня сам…

Противным Бурцевым, который сам в Марка входить не желал, используя для такой деликатной цели имитатор, был, надо полагать, мужественный капрал, покинувший эту комнату незадолго до моего появления.

– Ты обознался, шалунишка, – сказал я. – Повернись скорее и посмотри, какой сюрприз тебя ждет.

Он поспешил выполнить мое пожелание и при виде меня протрезвел настолько, что умудрился не свалиться с кровати.

– Бодров? Ты?

– Да уж не дух отца Гамлета.

– Какого хрена тебе здесь нужно? Убирайся!

Багровея то ли от натуги, то ли от смущения, Марк принялся стягивать с себя чулки. Рискуя заслужить упреки в предвзятом мнении, я все равно вынужден констатировать, что это получалось у него далеко не так грациозно, как у раздевающейся женщины.

– У-би-рай-ся! – повторил он уже по слогам, когда избавился от легкомысленных розовых тряпиц и стал выискивать, что бы такое напялить на себя поприличнее.

Стоило его взгляду упасть на валяющиеся неподалеку трусы обычного мужского фасона, как я припечатал их к полу ногой.

– Не спеши. Это лишнее.

– Даже так? – Марк со значением выгнул бровь. Если плохо выбритое и опухшее от пьянства лицо способно быть кокетливым, то именно таким постарался сделать его Марк. Оставив попытки прикрыть то, что я не рискнул бы назвать мужским достоинством, он развалился на постели в соблазнительной позе нимфы, приготовившейся к вакханалии.

– Винца выпьешь, Бодров? Возьми там… – Его рука расслабленно указала на холодильник.

– У меня есть кое-что получше.

– Да-а? – Марк оживился. – Что именно?

– Одна штуковина, которую я хочу тебе показать. Думаю, это то, в чем ты сейчас нуждаешься.

– Ну-ка, ну-ка! – пропел он. – Я весь в нетерпении!

Когда я достал из-за спины тремпель, задорная улыбка, игравшая на губах Марка, начала постепенно угасать.

– Не понял, – признался он слегка встревоженно. – Что это еще такое?

– Самый обычный тремпель, – пояснил я, демонстрируя незатейливый предмет собеседнику со всех сторон. – Сделан он, насколько я понимаю, из латуни, хотя это может оказаться просто крашеная сталь. Впрочем, особого значения это не имеет. Вряд ли ты сумеешь разогнуть даже латунный прут.

– Разогнуть? Зачем это я буду его разгибать?

– А как же иначе? – Я притворился удивленным. – Без этого ты его не сможешь извлечь.