Александр Маркьянов - Заветы отцов наших [СИ] Часть 1-2

«Гости» один за другим шли мимо — сперва чутко — я даже дышать перестал — прошел проводник, через несколько секунд довольно шумно тяжко протопали гости. Один из них что-то сказал — видимо, думал, что это шепот, но в болотах, всегда слышно прекрасно. Второй просто усмехнулся и коротко ответил. Языка, на котором они разговаривали, я не знал.

Отсчет.

Отсчитав до десяти (примерно столько по моему разумению должно было пройти времени до того, как проводник поравняется с лежащим в засаде Душаном) я начал подниматься из воды — с шумом, конечно, а как без него. Прыгнул вперед, целясь в едва различимую в темноте спину замыкающего. Верней, прыгнул — слово громкое, для полноценного прыжка нужна твердая почва под ногами, а у меня под ногами была упругая, готовая в любой момент провалиться мерзость. Но прыжок выполнить все же удалось.

От целей я ожидал всего чего угодно — попытки выстрелить из автомата, из пистолета, использовать нож — но не того, что они сделали. Вместо того, чтобы сопротивляться, замыкающий просто начал валиться в болото закрыв голову руками и что-то гортанно крича. Второй с шумом и треском ломанулся вперед, насколько это было возможно в трясине. Приземлившись на спину замыкающего, я со всей силы боднул его лбом в затылок, так что у меня искры из глаз посыпались. Впереди приглушенно щелкнуло, как ветка сломалась — раз и еще раз, стреляют из пистолета с хорошим глушителем. Скорее всего — конец проводнику. Замыкающий — и я, оседлавший его спину, с шумом повалились на тропу. Второй был уже дальше и оттуда слышалась какая-то возня, потом отчетливый, как палкой в вязкое тесто удар — и шум, как будто что-то упало. Черт, ни связи ничего…

Мой клиент лежал ничком — сунувшись рожей в тропу, прямо в грязь. Э, так не пойдет, так еще минута и у меня на руках труп будет, задохнувшийся болотной грязью. А дохлым этот иранец не нужен ни мне, ни адмиралу. Нехорошо…

Рывков выдернул из грязной жижи, перевернул, приложил два пальца к сонной артерии — пульс есть. Провел рукой по лицу, счищая остатки грязи. Затем, извернувшись, достал из снаряжения небольшую пластиковую ленту со стопором — одноразовые пластиковые наручники и с треском затянул ее на руках. Потом посадил — чтобы дышать было легче, чтобы грязь и вода не втягивались в ноздри. Хлестнул по щеке, чтобы привести в чувство — иранец в ответ глухо закашляля, выхаркивая мерзкую черную слизь из ноздрей, которой он успел набраться. Наскоро обыскал — нашел только пистолет в кармане — причем какой-то небольшой, дешевый типа «Макарова». Пистолет я изъял и, размахнувшись, выбросил подальше в болота. Оружия хватает, а такое дерьмовое мне не нужно. Снова несколько раз хлестко ударил по щекам — тащить его на себе через болото я не собирался, пойдет ножками. Плененный мною иранец окончательно пришел в себя, затряс головой и снова закашлялся. Вот и славно!

Не церемонясь, я поднял иранца за шиворот и накинул на руки что-то типа собачьего поводка — чтобы можно было контролировать его в пути. Несмотря на потрясение, держался на ногах иранец вполне даже прилично.

— Вперед! — сказал я так громко, насколько это было возможно по обстановке и отвесил увесистый пинок под зад. Азы оперативной психологии — голос и пинок должен помочь пленнику все понять и преодолеть языковой барьер, даже если он не владеет английским языком. Добавки не потребовалось — пленный послушно пошел вперед.

Душан поджидал меня со своей добычей в нескольких метрах дальше по тропе, пленный был упакован аналогично моему. Стоит на ногах — значит, нормально снят, поживет еще.

— Проводник?

Душан, ни слова не говоря, показал рукой вниз на черную грязь под ногами — понятно, в болоте…

Я снял поводок, перевесил его на шею. Никакого издевательства — просто руки у пленного связаны за спиной, а первым должен идти я и проверять палкой дорогу, чтобы не попасть в трясину. Как же прикажете в таком случае контролировать пленного? Только так.

— Двигаемся.

С пленными было идти тяжелее, шли по болоту они тяжело и неумело, производя много шума и часто спотыкаясь. Впрочем, по этому самом болоту и мне идти было нелегко — вязкая жижа перемежалась относительно твердыми участками, а на твердых участках рос либо цепкий, трескучий кустарник либо деревья, корни которых, подмытые водой которая в болоте то прибывала то убывала в течение года тяжелыми черными шлангами в руку толщиной лежали на земле, цепляя за ноги. Да и обмундирование пленных было скверно приспособлено к движению по болоту, не то что наше. Одежда пленных уже в достаточной степени промокла, напиталась грязью и теперь немного высохло, образовав грязную корку. На обратный путь мы затратили часа два с половиной, даже, несмотря на то, что шли уже известной и проторенной тропой. Знакомый островок, на котором заняли позиции морские пехотинцы я чуть не пропустил — в болоте да еще ночью ориентироваться трудно, никаких приметных ориентиров нет, да и видимость — порой на расстояние вытянутой руки только. Присутствие впереди людей я не столько увидел, столько почувствовал. Кто-то курил, возможно даже и не сейчас — но едва уловимая нота табака в сыром болотном воздухе, дала понять, что впереди люди…