Евгений Сартинов - Полет Стрижа

— Это квартира моего отца, — словно прочитав его мысли, сказал идущий сзади хозяин квартиры, — он у меня был кадровый военный, почетный гражданин города. Отличился при его обороне во время войны. Этот портрет, — он показал рукой на большой поясной портрет бравого военного с внушительным «иконостасом» медалей и орденов на груди, — писал знаменитый в свое время художник Брагин к тридцатилетию Победы.

Стриж с Андреем долго рассматривали портрет, осваивались с обстановкой. Винтер, с улыбкой наблюдавший за ними, не торопил. Обстановка комнаты требовала некоторого усилия для продолжения разговора. Два старинных кресла, на которые жестом указал хозяин, усаживая их, внушали почтение своими благородными формами и потрескавшейся черной кожей. Небольшой диван с кожаными круглыми валиками, старомодный шкаф, битком набитый книгами разного размера и формата, большие часы, неторопливо поблескивающие круглым маятником под сопровождение своего неторопливого тиканья. Но более всего их поразила коллекция холодного оружия, развешанного на большом турецком ковре. Сабли, шашки, кавказские кинжалы и турецкие ятаганы — они различили. Но другие замысловатые, а то и вовсе непонятные орудия убийства были для них абсолютно незнакомы.

— Мачете? — узнал одно из широких лезвий Андрей. — А это крис?

— Да, верно, — подтвердил Винтер, снимая с ковра непривычно выгнутый в другую сторону режущей частью тяжелый нож, утолщающийся в середине.

— А что это за клыки? — удивился Стриж, увидев в самом низу ковра странное сооружение в виде большого замкнутого кастета с приделанными параллельно друг к другу двумя прямыми рогами сантиметров по тридцать.

— Это оружие сикхов. — Винтер взял в руки странный предмет, вставил в скобу руку, потом резко вскинул его вверх, и отшатнувшийся назад Стриж все понял про предназначение этой необычной вещи, увидев два острия на уровне своих глаз.

— Да, жутковато, — признался он.

— Как же это все собиралось? — спросил Андрей. — Ведь тут вещи со всей планеты.

— Отец долгие годы был военным советником в разных, как говорили тогда, дружественных странах. Африка, Азия, Индокитай. А остальное ему привозили друзья. Конечно, контрабандой. У него очень много было друзей капитанов, и они знали про его страсть.

Вздохнув, он повесил обратно смертоносные клыки.

— Отец давно умер? — спросил Андрей.

— Два года, — коротко ответил Винтер и снова показал на старомодные кресла. — Присаживайтесь.

Пока друзья устраивались, он отошел к стоящему у окна солидному письменному столу и уселся на столешницу, использовав монитор компьютера, странно смотревшегося на фоне антиквариата, как подпорку для левой руки.

— Ну что ж, давайте все-таки познакомимся. Моя фамилия Винтер, Александр Яковлевич, по званию я капитан, по должности заместитель начальника отдела борьбы с терроризмом.

Пока Винтер рассказывал про себя, Стриж старался понять, кто же тот по национальности. Если б он знал, скольких сотен людей мучил этот вопрос по долгу службы, он бы, наверное, удивился. В графе «национальность» у всех Винтеров стояло: русский. Первый из Винтеров, дед, вынырнул из неизвестности во времена гражданской совсем еще молодым пацаном. В двадцать первом ему было всего семнадцать, а он уже командовал ротой при Перекопе. А до этого был приют при монастыре, и про родителей своих, подаривших ему столь редкую фамилию, узнать он не успел. Сумасшедший вихрь семнадцатого года увлек его раньше, чем он стал задумываться над тайной своего происхождения. Уже в тридцать четвертом он разыскал тот монастырь под Черниговом, но увы, бурное время раскулачивания и размонашивания оставили от него одни только стены. Пытался он наводить справки, но через год командир полка Александр Винтер нелепо погиб во время летних маневров. Впрочем, счастливо избежав страшного и несправедливого тридцать седьмого года. Судя по воспоминаниям и фотографиям, роста он был высокого, светлоглазый, светловолосый. И дед и отец нынешнего Винтера сделали все, дабы разбавить эту нордическую внешность привнесением другой, более южной крови. Дед женился на чистокровной татарке, а отец — на молдованке. Все это причудливо смешалось во внешности Александра Яковлевича. Светло-голубые глаза и черные волосы, смуглый цвет кожи и длинный, с солидной горбинкой нос на продолговатом худощавом лице странным образом сочетались в нечто гармонично-целое, вроде бы и непривлекательное, на первый взгляд, но удивительно располагающее к себе.