Евгений Сартинов - Полет Стрижа

Разглядев все это очень внимательно, Стриж перебежал через дорогу и затаился за тополем. Никто и ничто не отреагировало на это его действие. Тогда он полез наверх, с трудом продираясь сквозь густую поросль пирамидального тополя. Наконец, он забрался достаточно высоко, чтобы лицезреть окрестности. Двор был просто залит светом, а вот окна дома чернели темнотой. И тут Анатолий увидел еще одну телекамеру на крыше дома. Казалось, что она пристально смотрит на него.

"По идее я у них прямо как на ладони, что ж они медлят?" — подумал Стриж.

Он хотел уже слезть вниз, когда из-за угла особняка не спеша вышла крупная овчарка, за ней — другая. Поднявшись на крыльцо дома, они улеглись на две подстилки и замерли, одна сидя, другая — положив голову на лапы. Ветер дул с моря, относя запах Стрижа в другую сторону. Тот подумал минутку, вспомнил детство, улыбнулся и душераздирающе мяукнул. Собаки вскочили, насторожились. Стриж мяукнул еще, они сорвались с места и, подбежав к забору, стали дружно облаивать невидимого кота. Через пять минут он довел псов до изнеможения. Они просто захлебывались лаем, подпрыгивали, стараясь разглядеть невидимого врага. Эта собачья симфония могла вывести из себя кого угодно, но дом по-прежнему не подавал признаков жизни.

На том перекрестке, где стояли гаишники, Шварц и Стриж разминулись совсем ненамного. В ту минуту, когда Стриж на тополе доводил собак, Шварц подошел к своей машине и, открыв дверцу, тяжело опустился на место рядом с водителем. Его душила злоба. В подвал его не пустили, там работала милиция. Сидевший за рулем Шустик, молодой парень лет двадцати, почувствовав настроение хозяина, старался ничем не вызвать его гнев, только косился осторожно на тяжелый профиль Шварца. Свернутый набок нос парня напоминал ему, что может произойти, попадись кто-нибудь под тяжелую руку патрона. В банде Шустик был так себе, пацан на побегушках, мелкая шестерка. Но именно он попался Шварцу под руку, когда позвонила жена Боцмана и, всхлипывая, рассказала о смерти мужа. Сам босс знал, что в таком состоянии не способен вести автомобиль — не соизмерял силу гнева и скорость. Одну машину он таким способом уже разбил, просто чудом оставшись в живых.

Еще он взял с собой случайно оказавшегося в тот вечер на вилле Санька Потехина по кличке Заза. Кто дал такое второе имя русоволосому симпатичному парню, неизвестно, но на свой первый срок он уже шел с ним. Сев малолеткой за банально снятую шапку, Заза уже автоматически с наступлением совершеннолетия перешел во взрослую зону. Здесь его пригрели паханы, и за месяц до конца срока он пырнул прямо на перекличке — что означало высшую блатную смелость — нужного им человека. Получив за это «червонец» и отмотав его до конца, Заза понял, каким был дуриком в чужих руках. За эти десять лет он еще дважды ставил "красную печать", но делал это так осторожно, что уже никто не смог предъявить ему счет.

Выйдя на волю и отдохнув на всю катушку, Санек близко сошелся со Шварцем. Там, где грубый нажим и сила не проходили или натыкались на еще большую силу, вот тогда Шварц пускал в ход Зазу. Делал тот свое дело каждый раз настолько изощренно и неожиданно, что вызывал этим невольное восхищение Шварца. Это позволяло Зазе держаться с культуристом в форме нагловатого хамства, что, как ни странно, даже импонировало Шварцу. Например, Санек частенько напоминал ему, что отмотал в зоне двенадцать лет, а Шварц — только год, да и то по малолетству.

В машине загудел телефон сотовой связи.

— Да, Шварц, — буркнул в трубку культурист, казалось, совсем забывший свою истинную фамилию.

— Леня, здравствуй, — ровно поздоровался спокойный голос.

— А, это ты, Рыба? Чего надо? — не очень вежливо ответил Шварц.

— Зайди завтра в Черноморский банк, сними со счета все свои деньги. По моим данным, он скоро лопнет.

— Сколько там?

— Немного, сорок тысяч.

— Да и черт с ними, мелочь!

— Как хочешь, деньги твои, — безразлично отозвался суховатый голос.

— Ладно, — наконец согласился Шварц. — Зайду. У тебя все?

— Нам бы еще встретиться, поговорить о том предложении парней с севера.

— Слушай, я все уже сказал. Они лезут не в свою кровать.

— И все же кое-что в их предложении интересно… — начал было увещевать далекий собеседник, но тут в дверях ярко освещенного подъезда показались санитары, с трудом несшие носилки с тяжелым телом Боцмана. И Шварц, забыв про прочие скучные дела, подался всем телом вперед, машинально, со всей силы сжав в руке жалобно хрустнувшую трубку. Глянув на руку, Шварц выругался, открыл дверцу и отбросил в сторону покореженные остатки радиотелефона. Подойдя к «скорой», он задержал рукой санитаров, собравшихся было задвинуть носилки внутрь.