Вячеслав Денисов - Плохой хороший мент

— Слушай, дружище, — вдруг спокойно и даже ласково заговорил полнолицый, — в соседних кабинетах твои друзья уже дают показания. Ну, стоит ли упираться?.. В показаниях запишем: в совершенном преступлении раскаялся, участвовал впервые, по ошибке. Я обязательно подтвержу, что ты активно помогал следствию. И потом — отличные характеристики с места работы! Ну, что такого страшного тебе будет? Уволят из ментовки — и всех делов-то. Большего не будет. А погоны снимешь — считай свободен. Ты — молодой парень, у тебя вся жизнь впереди. Давай с тобой по-свойски, по-ментовски быстренько определимся, пока эти ребята тебя не «загрузили» и не «подогнали» к следствию «паровозом». Ты же сам — опер! Знаешь, ведь, как это делается… Кстати, курить хочешь, Артур?

— Ты можешь на минуту замолчать, перестать «разводить» меня по этой жизни и выслушать? Просто выслушать — можешь?

— Чтобы предоставить тебе возможность начать «разводить» меня? А ведь я тебе добра желаю… Нет, дружище, не получится. Я тебе изложил полную картину происходящего: либо ты как умный человек, сотрудник милиции в первую очередь решаешь, что на свободе все-таки лучше, чем в тюрьме, помогаешь всем нам и отделываешься легким испугом, либо «прешь» на полную катушку — от трех до десяти.

— От шести до пятнадцати.

— Не понял…

— То, за что ты меня «бреешь» легким испугом, наказывается лишением свободы от шести до пятнадцати лет. Может, хватит гнать «дуру» и все-таки выслушаешь меня? Надеюсь, ты слышал что-то про презумпцию невиновности? Хотя… Ну, будем считать, что знаешь. Так вот, я могу сейчас плюнуть на все и замолчать, потому что свою правоту я доказывать не должен. А чем ты докажешь мою вину? Премьерой «дешевой» видеосъемки, где я запечатлен со спины? Спрашиваешь, сомневаюсь ли я в мощности твоей доказательной базы? Да у тебя ее вообще нет! Поэтому ты, непонятно на что надеясь, сидишь тут и «лечишь» меня, опера с шестилетним стажем, каким-то дерьмом! Ты что, серьезно полагаешь, что я не знаю, что такое квартира-»ловушка»?! Ты серьезно полагаешь, что я не знаю, как она устраивается и сколько нарушений закона при этом бывает? Знаешь, кто придумал эти «ловушки»? Ленивый и безмозглый человек? Почему? Потому что если у тебя в башке не хватает шурупов, для того чтобы «раскрутить» устойчивую группу, то нет ничего проще, чем эту группу спровоцировать через своих стукачей на совершение преступления, подставив под это дело живых людей. А ведь я обязательно потом поясню той тетеньке, благодаря кому она получила кастетом по репе!

Артур стер с лица кровь и стряхнул капли на пол. По выражению лица руоповца он понял, что если тот что-то и понимает из услышанного, то к сведению вряд ли принимает. Но сыщик решил выговориться до конца хотя бы для того, чтобы этот руоповец в дальнейшем не тратил энергию.

— Я никоим образом, естественно, не связан с этими преступниками, но просто уверен в том, что эти трое оставшихся в живых после твоего индейского налета сейчас сидят в ваших кабинетах, как ты изволил заметить, и плюют на все ваши доводы. «Паровозы»… Что ты можешь мне про это рассказать? Каша, которую ты заварил, как правило, не доходит до суда и разваливается еще на следствии, потому что такие, как ты, не могут для этого собрать самого главного — доказательств. А ты, наверное, да не наверное, а точно после каждого такого мероприятия ходишь гоголем — разоблачил, бля, преступную группу! А ее члены через две недели выходят на свободу и продолжают заниматься своими прежними делами, только теперь уже с большим остервенением и багажом опыта при следующем задержании. Так дашь мне все-таки объясниться и позвонить в РУВД?

— Ты уже объяснился, дорогой. Ну, что ж… Будем считать, что разговор у нас не получился. Задержанный так ничего и не понял. Ты — тупой и упрямый, я — умный и терпеливый. Отгадай, — усмехнулся руоповец, — кто победит?

— Молодость, — устало ответил Веденеев. — Тебе сколько лет-то?

— Тридцать шесть. Ничего, посидишь, подумаешь… Не такие здесь в чувство приходили и раскаивались. Я за исход дела даже не волнуюсь… Подожду я, Артур Сергеевич, того момента, когда ты сам в дверь камеры, изнутри, постучишь…

— Тридцать шесть… — задумчиво повторил Артур, огорченно склоня голову. — Знаешь, о чем я больше всего сожалею?

— О чем? — сразу оживился полнолицый.

— О том, что в тот год, когда все прогрессивное человечество праздновало первый полет в космос человека, твой папа на радостях и, похоже, спьяну забыл надеть презерватив.