Михаил Март - Принц с простудой в сердце

— Спасибо за заботу, Алик, я не забуду тебя в своем завещании.

— Хочешь оставить мне свои ресторанные и гостиничные счета с корешками от самолетных билетов?

— А почему нет? Откроешь филиал музея МВД.

— Удачи тебе.

У Артема была очень хорошая зрительная память — если он где-то уже бывал, то найдет это место с закрытыми глазами. Другое дело — ездить на машине по незнакомому городу да еще по центру. Пару раз он нарушил правила, но гибэдэдэшники делали вид, что этого не замечали. Анна Дмитриевна права: автомобильные номера соответствуют документам водителя с неограниченными возможностями.

Мимо фотоателье проехать было невозможно. Хозяин не жалел средств на рекламу. Тут и фотографировали, и печатали, и проявляли, и обрабатывали цифровые фотографии.

Николай оказался пожилым лысеньким коротышкой, почему-то в длинном белом халате.

— Вам звонили из Москвы?

— Кто?

— Алик. Он рекомендовал мне обратиться к вам за мелкой услугой.

— Понял. Нет проблем. Но мои услуги платные.

— Конечно. Любой труд должен оплачиваться.

— Пройдите за мной.

Они уединились в маленькой комнатке-лаборатории, и хозяин протянул руку.

— Давайте, что у вас?

Артем достал два паспорта. Украинский и бельгийский.

— Смените фотографии на мои.

— Хорошо. Мне надо вас сфотографировать. Вечером заберете готовую работу. Как для друга моего друга я с вас немного возьму.— Он написал цифру на бумажке и подал Артему.

Этого «немного» в бумажнике покойного Вячеслава Бородина не имелось, придется воспользоваться кредитной карточкой бельгийца.

— Тут еще одна загвоздка. На моем лице четыре свежих шрама. На фотографии их быть не должно.

— Уберем. Не проблема.

Артема сфотографировали, и он ушел. Теперь ему надо было заехать на квартиру, которую для него сняли заказчики. Там оставались его документы и вещи. Четыре лучших костюма, инструмент, который всегда существовал в нескольких комплектах, так как от рабочего часто приходилось избавляться при отходе, как и случилось в последний раз.

Он ехал по набережной Фонтанки к площади Белинского, где находилось его временное прибежище, и думал о том, что вовсе не собирается никуда уезжать. По всем законам безопасности он должен как можно быстрее сесть в поезд или самолет по своему собственному паспорту и уехать как можно дальше. Идет следствие, и им занимается дока в криминальных делах. Речь идет не о простом ограблении, а двойном, а то и тройном убийстве. Если третий охранник остался жив, то он их видел. Правда, все они были в плащах и надвинутых на носы кепках, от которых избавились по дороге, но сам факт заведения уголовного дела всегда оставался главным аргументом для Артема, чтобы унести ноги без лишних сантиментов.

А он не мог этого сделать. В нем проснулась почти сыновья привязанность к страдающей женщине, и он понимал, какую боль ей доставит своим исчезновением. И еще. Ника! То, что он испытывал к ней, не поддавалось никакому осмыслению. Она не давала ему очухаться. Не успевал он приподняться с колен, как она вновь сшибала его с ног. Назвать свои чувства любовью, он не решался. Они походили на безумство. Как только Артем не пытался отмахнуться от бесконечных мыслей, связанных с девушкой, но не мог. Это она вцепилась своими когтями в его сердце, а не он в нее. Что такое восемнадцать лет?! Ветер просвистит в ушах, и она все забудет, а он все больше и больше погрязал в тине своих непонятных чувств и с легкостью поддавался им. То вялое сопротивление, оказываемое им нахлынувшей волне, выглядело смехотворно. А было ли желание оказывать сопротивление?

Он остановил машину у дома, вошел в парадное. Ключ от квартиры лежал в почтовом ящике, а ящик он открыл монетой. Поднявшись на третий этаж, Артем вошел в квартиру. Ее оплатили на месяц вперед, и он ни о чем не беспокоился. Все лежало на своих местах, ничего не тронуто.

Не торопясь он собрал свои вещи, документы, положил все в сумку и даже не стал убирать с кухонного стола прокисшие продукты, оставшиеся так и не съеденными с последнего визита.

Когда он вышел на улицу и направился к машине, к нему подошли двое с разных сторон и зажали в тиски.

— Не рыпайся, парень. На хромой ноге далеко не убежишь.

Вот уж не думал, что его так просто возьмут. А все дело в том, что он считал их покойниками. Как впрочем, и они его до поры до времени.

Савва и Иван остались живы и чувствовали себя намного лучше, чем он. Брыкаться не имело смысла.