Евгений Сухов - Власть и масть

– Значит, всякое государство будет преумножать свое могущество до тех пор, пока будет обладать этим копьем? – спросил он, поднимая взгляд на капитана.

– Во всяком случае, так гласит легенда. Но если проследить ход истории, то оно так и выглядит в действительности.

– Однако на Гитлера это не распространилось, – строго заметил полковник.

– Мне думается, что само копье воспротивилось против его бесчинств, – очень серьезно высказался капитан. – Как только копье оказалось в наших руках, так Гитлер тотчас покончил жизнь самоубийством. Это еще одно из доказательств его силы.

Чем дольше полковник держал в руках копье, тем больше пропитывался значимостью вещи, ведь именно этот небольшой предмет сумел вместить в себя судьбы многих государств и не однажды поворачивал ход истории.

– А вы прямо мистик, капитан, – не то похвалил, не то укорил Алексеев.

– Есть немного, товарищ полковник, – охотно отозвался капитан.

– Значит, американцы клюнули на наживку?

– Клюнули, товарищ полковник, – бодро произнес Саторпин. – Шмайсснер указал им место, где должно было лежать Копье судьбы, ну они там его и отыскали среди музейных ящиков.

– А ты хитрец! – указательный палец полковника предостерегающе закачался. Он даже не предполагал, насколько близко находится от истины.

– Не схитришь – не победишь, – преувеличенно энергично отозвался Саторпин.

– Тоже верно. Значит, американцам досталась копия?

– Точно так, товарищ полковник.

– Насколько она похожа?

– Во всяком случае, внешне она точно такая же, – заверил Савва Саторпин.

– Сегодня же доложу о результатах товарищу Меркулову, – широко заулыбался полковник. Прочертив на груди пальцем небольшой кружок, добавил: – Так что готовь место для ордена. И еще вот что, – его голос неожиданно посуровел. – Никто и никогда не должен знать, что Копье судьбы находится у нас. Твой рейд будет засекречен… Навечно! Так что будь к этому готов, капитан!

После выполнения задания Савва Саторпин получил назначение в небольшой город Рюдерсдорф, расположенный недалеко от Берлина, где он должен был принять командование вновь сформированным батальоном.

В Рюдерсдорфе уцелело с пару десятков зданий, но в них, как это было заведено, разместилось армейское начальство, штаб армии, войсковая разведка. В помпезном особняке с атлантами у входа расположилось интендантское начальство, завалив первые два этажа трофеями. Так что людям попроще оставалось пристраиваться как-то самим, а потому, не мудрствуя лукаво, бойцы разбивали палатки на площади и в садах, где места было поболее. Капитану Саторпину повезло больше других, – ему удалось подыскать небольшой особнячок на самой окраине городе, где кроме него разместилось еще с пяток младших офицеров. До Берлина было совсем ничего, каких-то полсотни верст. Но в силу каких-то соображений их часть не трогали, предоставив добивать немцев другим. В таком решении была некоторая обида: столько ползти, чтобы потом застрять в городке с труднопроизносимым названием. Хотя, с другой стороны, не очень-то хотелось сгинуть в самые последние часы войны.

Три дня, выделенные на расквартировку и на небольшой отдых, пролетели незаметно. Квартиру Савва снял без особого труда в небольшом чистом доме на окраине города.

Первый день он честно проспал. Второй просто отлеживался, почитывая книгу, а вот на третий решил побродить по окрестностям.

Городок оказался небольшой, но очень зеленый, вся земля закатана под брусчатку, а потому грязи не было даже во время большого ливня. Все это время его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Несколько раз он даже пытался проследить, кто бы это мог быть, но всякий раз взор натыкался на немногочисленных прохожих, спешащих по каким-то своим делам, мальчишек, шныряющих между развалинами, солдат, разгребающих дороги от каменного хлама. Собственно, ничего такого, что могло бы внушать подозрение. Все волнения выглядели напрасными, о нем просто все позабыли. Подбросив на плечи сползающий мешок, Саторпин топал дальше.

Побродив по городу, он решил возвращаться.

Комнату Саторпин делил с двумя старшими лейтенантами, пехотинцами. Первый, представившись Михайловым, был высокий, гусарского облика; второй, напротив, необыкновенно щуплый и молчаливый, себя называл Генычем. Первый, казалось, заполнял собой все свободное пространство, рассказывая бесконечные истории, а второму доставалось лишь маленькая площадь в углу, ограниченная короткой кроватью. Так что они органично дополняли друг друга. Отчего-то к обоим пехотинцам капитан Саторпин испытывал невероятное раздражение, но умело скрывал его за предупредительной любезностью. Следовало бы съехать из этого дома, но другое, столь удобное жилище вряд ли можно отыскать в ближайшей округе.